— Обедать будешь?

— Да, утром только чаю попила в поезде.

— Душ там, халат повесила рядом с полотенцем, я пока накрою.

Пока мама скрывается в ванной, делаю пасту с морепродуктами, салат из овощей, бутерброды с икрой, и давлю на соковыжималке апельсиновый фреш. Ставлю кувшин на столешницу и сталкиваюсь с маминым взглядом, разглядывающим стол.

— Лида говорит ты и им постоянно продукты привозишь, он что, такой щедрый, что готов обеспечивать еще и твоих родственников?

— Мам, Вадим не контролирует мои расходы, ему не интересно сколько я покупаю продуктов.

— Хм, прямо как из сказки. Такого нужно бы на себе женить.

— Мама, спроси лучше, как я живу, нравится ли мне работа, что у меня нового. К нам, кстати, сегодня Маша с Ростиком приедет в гости.

— Здорово! Я рада, что вы снова вместе. Помнишь, на первом курсе вы пошли в кино, а ее папаша заявился к нам с проверкой, потому что Маша соврала, что идет к тебе с ночевкой писать общую работу по психологии?

— Помню, — улыбаюсь я.

— А я же ни сном, ни духом. Сама приехала на две недели, эту Машу не знаю, папашу тем более. Даже не знаю, как тогда нашлась сказать, что послала вас в супермаркет, — улыбается она и ударяется в воспоминания.

Хоть их общих у нас не так много, нам удается проболтать пару часов точно. А когда говорить становится не о чем, приезжают Романовы и вечер занимает собой Ростик — на потеху всем, рассказывает стихи, поет песни из любимых мультфильмов. В общем, ребенок в ударе, и мне не приходится напрягаться, и находить темы для разговоров с собственной матерью.

В восемь я провожаю их до лифта. Возвратясь, обнаруживаю маму за мойкой посуды.

— Мам, давай в посудомойку сложим.

— Да я помою, что тут еще делать в твоих хоромах. В Питер, я так понимаю, ты пока возвращаться не планируешь?

— Нет. Что мне там делать? У меня здесь работа, Маша, появились еще подруги. Тетя Лида с Лерой, в конце концов. Теперь и я могу им чем-то помочь.

— Лида говорила, ты Лерку одела и обула до зубов.

— Почему нет, пока я могу себе это позволить?

— Яна, я… тоже хотела тебя попросить. Немного не влезаю в бюджет, в стоматологии сказали нужно несколько имплантов ставить, а все подорожало…

— Сколько нужно?

— Доктор сказал все подсчитает и напишет.

— Когда напишет, скажешь, я оплачу.

— Там немало будет…

— Мама, я дам столько, сколько будет нужно. У тебя на обратную дорогу хоть есть?

— Есть, я же билет сразу взяла.

— А об остальном не переживай.

— А этот твой Вадим не будет против? То водитель со мной возится, то деньги нужны… Я ж ему чужой человек.

— Не будет.

— Спасибо, Яночка, — пускает слезу она. Причем, искреннюю слезу.

Да, постарела мама, изменилась. Но как-то быстро сдала, я не ожидала таких резких перемен.

* * *

Утром я завезла мать к тете Лиде. Договорились, что пока я буду на работе, она погостит у них. Запасные ключи, на всякий случай оставила, и уже к концу рабочего дня мама позвонила, что они с теткой едут ко мне.

Удивительно, тетя Лида категорически отказывалась приезжать ко мне, Лера бывала, а она ни разу. Все переживала, что скажут люди, если увидят, что она, якобы, одобряет мою связь с Никольским.

Захожу в квартиру, снимаю куртку. Дверь на кухню закрыта, за разговорами они не слышат, что я пришла. Подхожу, тянусь к ручке двери и застываю.

— Про него такое говорят, Нина! Он безнравственный бабник. Все и всех покупает, творит что хочет, никто ему в городе не указ. И в коррупционных схемах с чиновниками замешан, и богатство свое далеко не законными методами добыл, конкурентов устранял, да так, что и жену его за это в отместку убили, аварию подстроили. Куда только наша Янка влезла!

— А я-то думаю, что она ничего о нем рассказывать не хочет! А он тот еще фрукт.

— Но это не самое страшное. Она ж ему нужна только в роли любовницы. Все в городе знают, что она — любовница. Ее ж иначе не воспринимают, содержанка и забава взрослого дядьки. Кто ж ее нормальный замуж после этого возьмет? И пошла она к нему не по своей воле. Когда этот ее приезжал, который Костя, навел тут шороху, деньги требовал какие-то, угрожал. Вот она к Никольскому и побежала. Пойми теперь, отрабатывает до сих пор и нравится ли ей с ним вообще.

Дергаю дверь, делаю шаг. Они обе резко поворачиваются на звук.

— А вы меня спросите, чтобы не строить домыслов.

— Дочь, это правда? — недоуменно таращится мать.

— Что именно? Одну и ту же информацию можно окрасить по-разному.

— Но ведь дыма без огня не бывает…

Тетке неудобно, она опускает глаза, а мама, наоборот, ждет ответа. Мне так мерзко от услышанного, что сначала появляется желание просто хлопнуть дверью и уйти в свою комнату. Тоже мне, полиция нравов, собрались тут и полощут меня за спиной. А затем посещает острая необходимость выкинуть всю грязь из того, что поведала родственница, вымести за порог, чтобы в моей квартире даже не зависала в воздухе такая пошлая информация.

— Вы называете меня любовницей, а он любимой. Содержанка? Ну, не может позволить Никольский, чтобы его женщина жила как буфетчица из школьной столовой. Это плохо или недостойно, когда мужчина обеспечивает нормальный уровень жизни? И я не отрабатываю, я его люблю, потому что он достоин того, чтобы его любили!

Все-таки, хлопаю дверью, все-таки убегаю в свою комнату. Закрываюсь на замок, падаю на кровать и плачу. Черт! Почему я плачу? Отчего так остро реагирую? Я же понимала, что все эти сплетни имеют место, всегда смотрела на это свысока, на пропускала через себя, жила своим умом.

Может, всему виной, что это озвучили близкие мне люди? Или, потому что, мама смотрела так разочарованно…

Выплакавшись, лежу и безучастно смотрю в потолок. Кажется, пора доставать из глубин истинные причины.

Мне не нравится, то, что меня считают содержанкой? Нет, не нравится. Я хочу быть с ним. Но в другом статусе. Хочу семью, общий дом, общий быт. Хочу ждать его с работы, просыпаться рядом каждое утро. Не вызывать мнимую жалость у его бывших любовниц. Хочу детей, хочу так много, чего никогда не будет. Вадим никогда не строил планы, ни разу за все время даже не намекнул, что ему нужно больше, чем у нас сейчас.

Мы реже видимся в последнее