я уже вошла в привычку? Он понимает, что я никуда не денусь и начинает позволять себе нотки пренебрежения. А если психанул и не приедет? Это ж надо так все вывернуть, что я еще и виновата в чем-то!

Время близится к восьми, Никольского нет. Я начинаю нервничать, но даю себе слово не звонить и не писать. Пусть катится к черту. Если так хочется помериться характерами, так тому и быть.

Но в начале девятого слышу звонок в дверь. Открываю и ахаю.

— Добрый вечер, вам доставка.

Мальчика-курьера почти не видно из-за огромной корзины цветов, да он еле ее держит.

— Здравствуйте, заносите.

Он проходит и оставляет корзину в коридоре на полу.

— Хорошего вечера!

— Спасибо…

Закрываю за ним дверь и просто смотрю на бесподобное творение флориста: розовые гортензии, пионы, белая эустома, розы и местами голубые колокольчики. По коридору мгновенно распространяется божественный запах, переношу корзину в гостиную и устанавливаю на столик — красота! Кажется, кто-то решил компенсировать моральный ущерб. Сказать, что я растаяла не могу, но на душе, конечно, потеплело. Вот как совладать с этим мужчиной? Так многое хотелось высказать, все что накопилось за последнее время, а тут цветы.

Слышу, как Никольский открывает дверь своим ключом. Не выхожу встречать, так и остаюсь в гостиной, послушаю, что он скажет.

— Привет, — облокачивается он о дверной косяк и скрещивает руки в своей привычной позе.

— Привет.

— Ты уже успокоилась?

— Нет.

Он устало прикладывается виском все к тому же косяку.

— Любовь моя, если у тебя недотрах, я исправлюсь. Признаю, что уделял тебе мало внимания в последнее время. А извиняться мне не за что, у меня, правда, были проблемы по работе.

— Возможно, это просто нужно озвучивать вовремя? А не доводить до того, что я о твоих передвижениях узнаю от других.

— Возможно. Приму во внимание. Еще будут жалобы?

— Какого черта ты разговариваешь таким тоном, словно я тебе предъявляю что-то нелепое? Я не права?

— Права, Яна. Только я дико устал за последние несколько недель, я сейчас хочу твоей ласки, а не претензий. Хочу расслабиться и забыть обо всем на свете, просто побыть с тобой, с моей Яной, а не с шипящим драконом.

Боже, неужели я так сейчас выгляжу? Или на нервах, действительно, не замечаю, как излучаю отрицательные эмоции? Ему со мной некомфортно?

Выдыхаю.

— Не знаю почему так. Мне тяжело в последнее время, Вадик.

Он проходит и садится на диван.

— А причины есть у этого тяжело?

Как это объяснить? Ни за что не признаюсь, что приводит меня к невеселым мыслям.

— Просто устала…

— Иди ко мне.

Забираюсь к нему на колени, он сгребает меня в объятия и целует, долго, проникновенно и властно, срывая с моих губ тихий стон и туманя уплывающий разум.

А потом, оторвавшись, притягивает мою голову, зарывшись пятерней в волосы. Нежно массирует пальцами кожу головы, заставляя прикрыть от удовольствия глаза, и утыкается мне в висок.

— Люблю тебя. Вот такую люблю, мягкую, трепетную, с пьяными от страсти, глазами.

Обнимаю его за шею и захватываю ртом мочку уха.

— Ммм, — хрипло выдыхает Вадим и опрокидывает меня на спину.

Нависает и застывает, неотрывно смотря в глаза. Провожу указательным пальцем по его скуле, щекам, губам.

— И я тебя люблю, даже когда ты до невозможности сложный.

Довольный услышанным, он хмыкает и снова врывается в мой рот. А следующие полчаса мы горим этой любовью, даря друг другу, пожалуй, самую изнеженную близость из всех, которые у нас были. И, забиваясь в сладком оргазме, я чувствую, как тиски отпускают мою голову. Становится необычайно легко и спокойно.

Вадим выходит из душа первый, а я остаюсь понежиться. Прислонясь к стеклу душевой кабины, прикрываю глаза и слушаю свои ощущения.

Как получается у Никольского подавлять и возвышать одновременно? Достаточно нескольких его прикосновений и каждая клеточка моего тела начинает вибрировать в заданном им ритме. За это время он проник так глубоко, укоренился и пророс, что случись разлука, я сойду с ума. Но также четко я сейчас осознаю, что отношения с ним возможны только на его условиях. И с каждым днем, мне все сложнее их принимать.

А может, лучше не задумываться? К чему рвать сердце в клочья, пока еще ничего не произошло? Пусть идет, как идет.

Накидываю халат, выхожу из ванной и иду в спальню.

Еще не поздно, но Вадим выглядел уставшим, наверное, уже лег и включил телевизор.

Но, нет. Он сидит на краю кровати и внимательно рассматривает мое портфолио. Черт! Я положила его на антресоль в шкафу и забыла. Наверное, нашел, когда вешал вещи.

— Это что? — поднимает он голову.

— Портфолио.

— Я вижу, что не журнал с рецептами.

— Просто состояние было унылое, решила поднять себе настроение.

— Подняла?

— Да. Ты даже не представляешь какие испытываешь эмоции, когда фотограф просит тебя кружится в красивом длинном платье и ни о чем не думать. Это сродни освобождению и полету.

Хочу еще что-то сказать, но Никольский раздраженно перебивает.

— А фотограф кто?

Ах, вот оно что! Ну понятно.

— Девушка, Екатерина Зайцева.

Мягко вынимаю из его рук альбом и откладываю на свое место.

— Вадик, ложись отдыхать. Если хочешь, я тебе его подарю, я получила удовольствие от процесса, фотографии — второстепенно.

Ничего не говоря, он ныряет под одеяло, находит какой-то фильм по телеку, а я устраиваюсь на его груди. Даже не вникаю, что там на экране. Мне просто хорошо, я соскучилась и мне нравится просто вот так лежать, вдыхать его запах и ощущать его ладонь, машинально поглаживающую мою спину.

* * *

В семь утра раздается звонок. Вадим сонно стягивает с тумбочки телефон.

— Алло!

— Вадим, извини, что разбудила. Это Алла, — слышу надрывный плачущий женский голос. — Мама умерла.

Он резко садится в кровати и так же резко его сонливость снимает, как рукой.

— Когда?

Я тоже сажусь. Не понимаю, кто звонит, но по выражению его лица понимаю, что он взволнован.

— Не знаю. Соседи позвонили, что она несколько дней не появлялась, я стала ей звонить, а телефон отключен. Утром вызвали участкового, вскрыли дверь, а она умерла, — рыдает женщина.

— Алла, мне очень жаль. Я все собирался заехать, но как-то закрутился… Последний раз был у нее вначале зимы.

— Самое неприятное, что я не смогу прилететь на похороны. Мне операцию сделали и запретили пока нагрузки, в том числе перелеты. Вадик, ты поможешь?

— Что за вопросы? Конечно помогу, не переживай. Все сделаю.

— Завтра Саша прилетит, встретишь ее?

— Да, скинь номер рейса.

— Хорошо, спасибо тебе