ни старалась отогнать эти мысли, они зарывались все глубже.

Я понятия не имела, сколько у него было партнерш и сколько еще маленьких голубок звали его папочкой. Да я и не хотела знать. Но мысль о том, что это было настолько регулярным явлением, что Фредди знал, как поставить приборы, беспокоила меня. Очень сильно.

Это не имеет значения.

Мелочь.

Не будь глупой и драматичной.

Он уже год ни с кем не был. То, что было до отношений со мной, меня не касается.

— Что случилось? — конечно, он заметил, что мое тело напряглось.

Заставив себя расслабиться, я взяла вилку и наколола салат.

— Ничего, а что?

— Ты знаешь, как я отношусь ко лжи. Тебе нужно еще десять шлепков?

— Нет, точно нет.

Обхватив рукой мою шею, он наклонил мою голову так, что я была вынуждена встретиться с ним взглядом.

— Тогда в чем дело?

Я стала искать оправдание. Что угодно. Буквально любая полуправдоподобная причина могла бы сработать.

Но я ничего не нашла.

— Я задал тебе вопрос, и я жду от тебя ответа.

Не в силах встретиться с ним взглядом, я сфокусировалась на другой предмет, пробормотав:

— Моя тарелка уже была здесь.

— И? Джульетта, я же сказал тебе, что все будет сделано по-моему. Я не буду спрашивать твоего разрешения, если только это не что-то важное, но даже тогда, скорее всего, не буду.

— Я не это имела в виду, — ревнуя и раздражаясь на себя за ревность, я объяснила: — Фредди знал, что нужно поставить мою тарелку сюда.

— Да, потому что я ему сказал.

— Правда?

— Я знал, что ты закрыла дверь, а значит, знал, что ужин задержится. Я сказал ему, что мы опоздаем на полчаса и как накрыть на стол. Какое это имеет отношение к тому, почему ты расстроена?

— Я думала… — я снова отвела глаза, торопясь: — Я думала, что он накрыл стол так, потому что это твоя обычная рутина.

Его брови нахмурились, прежде чем его осенило понимание.

А когда его глупые сексуальные губы изогнулся в глупой сексуальной ухмылке, мне захотелось ударить его.

— Ты ревновала, — заявил он.

Я открыла рот, чтобы отрицать это, но потом уловила ожидающий блеск в его глазах.

Он хотел, чтобы я солгала, потому что желал наказать меня.

Я поджала губы.

— Умолчание — тоже ложь, Джульетта.

— Ты не задал вопрос, — заметила я.

— Правда. Ты ревновала?

Черт.

— Да.

Но он не остановился.

— Почему?

— Потому что мне не нравится думать о том, что с другими женщинами это случалось настолько часто, что Фредди знал, что делать, — несмотря на то, что я не съела ни кусочка на своей вилке, я наколола еще салата, просто для того, чтобы найти повод отвлечься.

— Мне нравится, что ты ревнуешь.

Мой изумленный взгляд метнулся к нему, чтобы понять, не язвит ли он.

— Правда?

Он поднял подбородок.

— Для моего нереального, огромного эго полезно знать, что ты так же ревностно относишься ко мне, как и я к тебе.

— Ты ревнуешь?

Я не знала, почему это меня так удивило. Может быть, потому, что обычно он был таким спокойным и собранным до фригидной отстраненности. Или потому, что он мог заполучить любую женщину, которую хотел, одним лишь изгибом своего опытного пальца и ухмылкой своих грешных губ. На самом деле, для этого даже не нужно многого.

Или потому, что он был всем, а я была всего лишь… ну, я.

Его большой палец провел по моей челюсти.

— Ко всем, кому посчастливилось смотреть на тебя.

Нити ревности, которые охватили мое сердце, исчезли от его сладких слов.

Но он еще не закончил.

— Я сказал тебе, что никогда не спал в своей постели с женщиной, что было правдой, потому что я никогда не приводил их сюда. Ни на ужин, ни на что другое. Понимаешь?

Я кивнула.

— Хорошо. Хотя мне и нравится твоя ревность, я не люблю, когда ты расстраиваешься. Поговори со мной. Не позволяй дерьму гнить.

Через мгновение я спросила:

— Ты же знал, что я закрыла дверь? — подняв подбородок, я спросила: — Как?

— Марко.

Вот крыса.

Он убрал руку с моей шеи и взял вилку. Постучав по моей тарелке, он приказал:

— Ешь.

Я наконец-то съела салат, над которым сидела. После нескольких молчаливых минут я открыла рот, чтобы спросить о его дне.

Именно это и я хотела узнать.

Но вырвалось:

— А других женщин ты тоже называл “маленькими голубками”?

Не успела я пожалеть о том, что спросила, потому что его терпеливый ответ был мгновенным.

— Никогда. Даже просто голубкой. Это все твое.

Последнее напряжение покинуло мое тело. Прошлое или нет, но я хотела быть его единственной голубкой.

Я надеялась, что мой голос был бесстрастным и очень непринужденным, когда я сказала:

— Круто.

Получилось.

Я одновременно почувствовала и услышала его смешок.

— Ты чертовски милая.

Ладно, может быть, не получилось.

Ну и ладно.

Глава 20. Грохот в клетке

Максимо

Это будет хороший день.

После того, как на прошлой неделе я отшлепал Джульетту по заднице, я думал, что она воткнет клин под дверь, чтобы та не закрывалась ни на дюйм. Дверь была широко распахнута тем утром, когда я зашел, чтобы поцеловать ее и сказать, что мы с парнями вернемся поздно.

К несчастью для девушки, мои мысли были настолько заняты ее сладким ротиком, что я вышел из дома без мобильного. Заехав домой между встречами, я обнаружил, что дверь снова закрыта.

Я готов был поспорить, что она закрыла ее, как только моя машина выехала на подъездную дорожку.

Я открыл дверь, но она ничего не заметила — ее наушники были надеты, а музыка включена так громко, что я мог ее слышать. Работая за столом, она склонила голову над тканью, аккуратно вставляя булавки.

Я прислонился к косяку и скрестил руки, пользуясь свободной минутой, чтобы изучить ее профиль.

Черт, она была прекрасна. Ее высокий хвост покачивался, когда она бормотала песню. Небольшая улыбка искривила ее губы.

Через минуту она наконец взглянула в мою сторону и сделала двойной шаг назад. Мой и без того растущий член быстро твердел, пока выражение ее лица менялось от удивления к страху и панике.

— Что ты здесь делаешь? — крикнула она. Я жестом показал на свое ухо, и она сняла наушники, после чего тихо повторила: — Что ты здесь делаешь?

— Более важный вопрос — почему дверь была закрыта?

Шалунья не пыталась лгать или утверждать, что не заметила.

— Я ее закрыла.

— Почему?