И снова ему удалось меня удивить: биологический термин в его устах показался совершенно чужеродным. Я напомнил себе, что этого человека нельзя недооценивать.

— Ну да, — продолжал Кувалда, — готов поспорить, толика экзогамии вчера ночью с Зорой тебе понравилась. Кровь у нее еще какая горячая. Но это круто, это к лучшему. Экзогамия и существует для того, чтобы связывать племена воедино. Вот почему я надеюсь, что ты не обидишься, если у меня с Холли будет что-то долгое. Обмен честный, и она уж точно умеет завести…

Следы у нее на шее…

Я замахнулся.

Он перехватил мое запястье, у моего горла оказался нож.

— Ты большой человек, Майк. Но не настолько большой.

Нож исчез. И пальцы с моего запястья тоже.

— Давай покончим с этой ерундой, ладно? Не надо, чтобы остальные видели, как мы в песке барахтаемся.

Повернувшись ко мне спиной, он ушел.

Опять-таки он был прав, и я это знал.

Как четыре железобетонных блока, ложившихся мне на плечи, прошли четыре дня.

Многое случилось.

Ничего не случилось.

Я принял поставку пятисот искусственно выращенных лондонских платанов — все с генетически модифицированными микоризами на корнях, чтобы бороться с болезнями и помогать извлекать питательные вещества, увеличивать потребление углекислого газа и усиливать сопротивляемость загрязняющим веществам из атмосферы. Мы собирались заняться и озеленением, чтобы оставить по себе сводчатые галереи деревьев.

«Кон Эд»[32]прислала своих людей помочь в прокладке сверхпроводящего кабеля, который будет снабжать электричеством весь городок. Поначалу электрики весьма скептично отнеслись к тому, что мои люди справятся, но вскоре запели по-другому. Просто поразительно, на что способен средний восемнадцатилетка, если дать ему шанс.

Начал прибывать мой цемент, новая быстро отвердевающая смесь. Ее привезли в громыхающих вращающихся цистернах на грузовиках. Я надеялся, что тела в составе — буквальные или метафорические — не ослабят фундаментов.

На крыше сквота Бриков выросла ветряная мельница, ее лопасти (из венчиков для взбивания яиц) шумно дребезжали круглые сутки на сильном ветру, гулявшем по просторной стройплощадке. Покончив с зависимостью от батарей ограниченной мощности, Брики поставили новые светильники, и по ночам дом сверкал, как ярмарочный аттракцион с вертушкой на крыше.

Там же, на крыше, они соорудили устройство для сбора воды — такие часто можно увидеть на Карибских островах. В дополнение к этому источнику воды Брики выискали где-то десяток пластмассовых пятидесятигаллоновых бочек, которые всячески старались держать полными. Я закрывал глаза на то, что Холли посылает туда наши баки с водой.

Каждую ночь после того, как мы занимались любовью, Зора шепотом рассказывала мне про новые усовершенствования, какие они соорудили за день, и ее рассказ всегда заканчивался на одной ноте:

— Как по-твоему, Майк, мы хорошо справляемся? Ты ведь нам поможешь, правда?

Я отговаривался, чем мог, а она могла это понимать, как ей нравилось.

Необузданное и странное меня всегда привлекало. Иногда я думаю, что весь мой альтруизм, моя карьера «беззаветной» помощи другим сводится к одному: к желанию окунуться в чужую культуру и чужой образ жизни. Это не оправдание и не прокурорское обвинение, не преуменьшение вины и не показное покаяние — за это понимание мне дорого пришлось заплатить.

Все происходящее понемногу стало напоминать мне один случай, произошедший в Нью-Йорке лет пятнадцать назад. Коммуна, назвавшая себя Пурпурной семьей, заняла заваленный отбросами участок и превратила его в прекрасный сад. Тогда заявились со своими правами отсутствующие владельцы и с корнем вырвали все посадки. В последующие несколько лет на тротуарах города время от времени появлялись следы ног, нарисованные пурпурной краской, точно по улицам ходил безмолвный, обвиняющий призрак.

Я не мог избежать разговора с Холли. Мне удалось выдержать официальный тон, не выказать ни фаворитизма, ни мстительности. Даже выговор, который я сделал ей за то, что она позволила Коротышке управлять роботом, был строго профессиональным. Ее первой реакцией стало обиженное недоумение, но потом она приспособилась к моей прохладной манере. Теплому товариществу без слов пришло на смену трение друг о друга сосулек.

Компенсацию я искал в Зоре.

Холли, наверное, нашла свою в Кувалде.

Но что будет со всеми нами через несколько дней, я не мог бы сказать.

Под конец четвертого дня мне нанесла визит Мама Касс. Только не лично, да и вообще это была не она.

На той стадии своего развития узлы метаинформа не имели ни голографического выхода, ни аудиовизуального входа. Он оставался средством общения при помощи мышей, клавиатур и мониторов, не был еще населен автономными сущностями. Однако имелись сравнительно простые личные программы, которые в заранее указанное время вместе с сообщением передавали симуляцию лица говорящего. Весьма полезно как подсказки и напоминания.

Было около полудня, когда экран осветило лицо Мамы Касс, оторвав меня от составления графика работ. Своему портрету она пририсовала повязку на глаз из усыпанной стразами меди. В остальном изображение соответствовало оригиналу.

— Привет, Майк, — сказал симулякр. — Извини, что в последнее время меня не было на месте, но гонка тут просто сумасшедшая. Неделю проторчала в Вашингтоне, выступала на сенатских слушаниях. Я видела, что ты подписал распоряжение о вывозе сквоттеров. Только не сдвигай дату. Увидимся.

Запульсировали и погасли плазменные пиксели.

От одностороннего разговора с «призраком» я почувствовал себя совсем загнанным в угол.

Через несколько часов ко мне без приглашения пришла Холли.

Вытирая потное лицо банданой (одной из Кувалдиных? Той, которую Зора повязала, как верх от купальника? Да и какое мне дело?), она поглядела мне в глаза с сосредоточенной отстраненностью, словно нас разделяла пропасть шириной всего лишь в фут, но глубиной в несколько миль.

— Брики устраивают сегодня вечеринку в честь сверхновой. Только что решили. Пригласили меня и мою бригаду. Но я решила сначала спросить у тебя. Нам можно пойти?

Я задумался. Если я прикажу моим людям не ходить, они скорее всего не послушаются. И это их право взрослых людей. У меня ведь тут не летний лагерь для подростков. Никаких проверок кроватей и комендантского часа. Да и вообще какой от этого вред? Через несколько дней Брики уедут — по собственной воле или по принуждению, — национальная гвардия уже многих таких увезла. Тогда моим проблемам придет конец.

— Конечно. Почему нет?