большинстве стран с преобладанием сельской местности. Кроме того, шаманизм все еще очень живуч в крупнейших городах мира, особенно в тех, где живет много недавних иммигрантов». Она также сказала мне, что она предпочитает говорить «космополитическая», а не «западная» медицина, и «восточно-азиатская», а не «классическая китайская» медицина». Эти термины дают лучшее представление о масштабе распространения этих систем.

Теперь мы подошли к моменту, когда я мог задать Локк вопрос, который интересовал меня больше всего: «Как мы можем использовать уроки восточно-азиатской медицины для развития системы холистического здравоохранения в нашей культуре?»

– На самом деле вы задаете два вопроса, – ответила она. – В какой степени восточно-азиатская модель холистична и какой из ее аспектов может быть использован в нашем культурном контексте.

Я еще раз поразился четкости и систематичности подхода Локк и попросил ее прокомментировать первый аспект проблемы – холизм в восточно-азиатской медицине.

– Здесь было бы полезно различить два вида холизма, – заметила она. – В более узком смысле холизм состоит в рассмотрении всех аспектов человеческого организма в их взаимосвязи и взаимозависимости. В более широком смысле он кроме этого означает признание того, что организм находится в постоянном взаимодействии с природной и социальной средой.

– В первом, узком, смысле восточно-азиатская медицина, безусловно, холистична, – продолжала Локк. – Ее практики верят в то, что их методы лечения не только устранят основные симптомы заболевания пациента, но и окажут влияние на весь организм, который они рассматривают как динамическое целое. Однако в более широком смысле китайская медицина холистична только теоретически. Взаимозависимость организма и окружающей среды учитывается при диагностике болезни и широко обсуждается в медицинской классике, но когда дело касается терапии, то ею обычно пренебрегают. Видите ли, большинство современных практиков не читали классических текстов; их, как правило, изучают ученые, которые никогда не практиковали медицину.

– Итак, восточно-азиатские врачи холистичны в широком экологическом смысле только в своей диагностике, но не в терапии?

– Да, это так. Когда они ставят диагноз, они массу времени уделяют разговорам с пациентом об их работе, семье, эмоциональных состояниях, но, когда дело доходит до терапии, они концентрируют внимание на диетических рекомендациях, травной медицине и акупунктуре. Другими словами, они ограничивают себя методами, которые управляют процессами внутри организма. Я не раз наблюдала это в Японии.

– Было ли это характерно для китайских врачей в прошлом?

– Да, насколько нам известно. На практике китайская медицина, вероятно, никогда не была холистической в том, что касается психологических и социальных аспектов заболевания.

– Как вы думаете, в чем причина этого?

– Ну, частично она заключается в сильном влиянии конфуцианства на все аспекты китайской жизни. Как вы знаете, конфуцианская система в целом касалась поддержания социального порядка. Заболевание в конфуцианской традиции проистекает от неадекватной адаптации к законам и обычаям общества, и единственный путь к выздоровлению человека лежит через его изменение так, чтобы он соответствовал данному социальному порядку. Мои наблюдения в Японии убедили меня в том, что такой подход все еще глубоко коренится в восточно-азиатской культуре. Он лежит в основе медицинской терапии как в Китае, так и в Японии.

Мне стало ясно, что в этом основное отличие восточно-азиатской медицины от того холистического подхода, который мы теперь пытаемся разработать на Западе. Наша концепция, чтобы быть истинно холистической, должна была бы включать в качестве важнейших составляющих психологически ориентированные терапии и социальный активизм. Маргарет и я, оба руководимые своим политическим опытом 60-х, достигли полного согласия по этому вопросу.

По ходу беседы с Маргарет Локк меня не покидало сильное чувство, что философия, лежащая в основе восточно-азиатской медицины, во многом согласуется с новой парадигмой, возникающей в недрах современной западной науки. Более того, для меня было очевидно, что многие ее характеристики должны стать важными аспектами нашей новой холистической медицины – например, взгляд на здоровье как на процесс динамического равновесия; внимание, уделяемое постоянному взаимодействию между человеческим организмом и его природным окружением, и важность превентивной медицины. Но с чего начать внедрение этих аспектов в нашу систему здравоохранения?

Я понял, что подробное изучение медицинской практики в современной Японии, предпринятое Локк, будет чрезвычайно полезным при решении этого вопроса. Она рассказывала мне, что современные японские врачи используют традиционную восточно-азиатскую медицинскую теорию и практику для лечения болезней, которые почти не отличаются от болезней в нашем обществе, и мне было крайне интересно услышать, что ей дали ее наблюдения.

– Сочетают ли японские врачи в настоящее время восточные и западные методы? – спросил я.

– Не все из них, – объяснила Локк. – Японцы приняли западную медицинскую систему около ста лет назад, и большинство японских докторов сегодня практикуют космополитическую медицину. Но, так же как и на Западе, там растет неудовлетворенность этой системой. Знаете, примерно такую же критику, которую вы слышали на Майских лекциях, можно услышать и в Японии. В качестве альтернативы, японцы сейчас усиленно возрождают свою собственную традиционную практику. Они верят, что традиционная восточно-азиатская медицина может решить многие задачи, выходящие за пределы биомедицинской модели. Врачи, участвующие в этом движении, действительно сочетают восточные и западные методы. Их называют врачами «канпо», кстати, «канпо» в переводе означает «китайский метод».

Я спросил Локк, чему мы, на Западе, можем научиться у японской модели.

– Я полагаю, что один фактор важен особенно, – начала Локк после некоторого раздумья. – В японском обществе, как и во всей Восточной Азии, очень высоко ценится субъективное знание. Несмотря на свои широкие познания в научных методах медицины, японские врачи способны воспринять субъективные оценки – свои или своих пациентов – без ощущения того, что это угрожает их медицинской практике или нарушает их личную неприкосновенность.

– Какого рода субъективные оценки имеются в виду?

– Например, врачи «канпо» не будут измерять температуру тела больного, но отметят его субъективное суждение о том, что у него жар; также они не устанавливают продолжительность применения акупунктуры – они просто определяют ее, справляясь о самочувствии пациента.

– Ценность субъективного знания – вот что, наверное, мы можем перенять у Востока, – продолжала Локк. – Мы так увлечены рациональным знанием, объективностью и подсчетами, что совершенно беспомощны, когда имеем дело с человеческими ценностями и человеческим опытом.

– Вы считаете, что человеческий опыт является важным аспектом здоровья?

– Конечно! Это центральный аспект. Здоровье – само по себе субъективный опыт. Каждый хороший врач на Западе пользуется интуицией и субъективным знанием, но это не отражается в профессиональной литературе и этому не учат в медицинских школах.

Локк утверждала, что несколько ключевых принципов восточно-азиатской медицины могут быть включены в западную холистическую систему при условии, что мы займем более гармоничную позицию по отношению к рациональному и интуитивному знанию, к