отпрянув, ибо споткнулась о непробиваемый и холодный взгляд пса-убийцы в человечьем обличии. — Почему⁈ Что, других нету? Я же только и делаю, что тренируюсь на этой долбаной площадке! Я устала! Мне больно!

— Всем больно, — ровно ответил Рекс. — Все тренируются. Я с Максом по ночам, когда свободно бойцовое поле. Дарька — по утрам, до выгула домащков.

— Мне плевать, кто такие домащки, я — не они!

— Я недоговорил, — прорычал Рекс. Истерика дикой самки начинала его выводить из равновесия. — Ты и так пропустила один круг. Позавчера убиралась и готовила Дарька. Вчера — Макс. Завтра — я. А сегодня ты. Всё просто.

— Не хочу! Не буду! — подавшись вперёд, заорала Фёкла.

Рекс вздохнул.

— Дикие и сырое едят. Но пропустишь круг, есть ты будешь с грязной тарелки и грязной вилкой. Никто убираться за тебя не станет. И стирать за тебя не станет. Ты либо с нами, либо сама по себе. Тогда постелем коврик на улице у двери, кинем на пол кусок мяса, и намордник, чтоб прохожих не кусала.

Фёкла нечленораздельно заорала, схватила горсть вилок и швырнула их в стену. Вилки со звоном разлетелись по комнате, словно осколки надежды на нормальную жизнь. А следом купеческая дочка со всего размаху залепила пощёчину ручному человечку. На тщательно выбритом лице остался отпечаток женской ладони.

— Вы просто твари! Опущенные животные! — завизжала она.

Рекс закрыл глаза и скрипнул зубами.

— Больше так не делай, — процедил он, не открывая глаз.

— А то что? — проорала в лицо мужчине Фёкла и замахнулась снова. Но даже не успела понять, как так произошло, что Рекс оказался у неё за спиной, схватил за руку, а затем скрутил в три погибели. Ещё чуть-чуть и девушка окажется завязанной в узел, как шнур древней проводной зарядки.

Свободная лапища Рекса взяла девушку за волосы и наклонила к самому полу, отчего Фёкле пришлось опуститься на колени — силы слишком не равны. В охранном мужчине сто с лишним кило мышц, а в ней самой всего-то шестьдесят.

— Там вилочка под кровать закатилась, — изо всех сил стараясь сдерживать злость, процедил Рекс. — Твоя, наверное.

Сторожевой человек разжал пальцы, и купчиха плюхнулась ничком. Она закрыла лицо ладонями и разрыдалась. От боли. От осознания своей слабости. От безвыходности ситуации. От жалости к себе.

Рекс молча стоял над девушкой и холодно смотрел на неё.

А к Фёкле приходило понимание, что другого пути больше не будет. Её, конечно, будут искать, но это время, и до спасения надо дожить. Просто дожить. А вот когда найдут, все они поплатятся за унижения.

Но чтоб это сделать, надо принять правила игры. И есть ещё одно «но».

— Я не умею, — прошептала девушка.

— Что ты не умеешь? — тихо спросил Рекс.

— Я… — начала Фёкла и замерла, — ничего не умею, — совсем осипшим голосом она завершила ответ. До купчихи дошло ещё одно откровение: папа далеко, его деньги тоже далеко, а без них она сама по себе никто. Это не её деньги. Не её возможности.

Взгляд девушки забегал по лицу Рекса, по потолку, по кроватям, по полу и остановились на одинокой жёлто-оранжевой лампе. А сама пыталась представить хоть что-то полезное, но дома она лишь кричала на родных и учила жизни всех окружающих. Дома все делали за неё: убирали, готовили, стирали, гладили. Даже в университете пропускала лекции и тусила в клубах, таща за собой друзей, всё равно папа купит диплом. А училась она на управленца-экономиста — чтоб сразу вступить на путь руководства фирмы, что папа обещал купить на выпускной. Но здесь её знания, даже если бы хорошо училась, не нужны.

— Ничего не умею, — опустив руки, голову и взгляд, прошептала Фёкла.

— Это не страшно. Научим, если кусаться не будешь.

Купчиха почувствовала, как сильные руки схватили её под мышки, в буквальном смысле приподняли над полом и поставили на ослабевшие ноги. Девушка чуть не упала, но ей не дали. Не дали несмотря на огромный груз апатии, свалившийся на хрупкие плечи. В голове побитым щенком скулила только одна мысль: «Дождаться спасения».

Дверь распахнулась и в неё вошла Дарька с младенцем на руках, а по шее девушки из двух небольших ранок бежали капли крови.

Рекс с прищуром оглядел вошедшую:

— Сильно?

— Нет, — отмахнулась та и улыбнулась, — госпожа с любовником немного увлеклись. Им было мало крови, которую я принесла c кухни, и они оказали большую честь, испив моей. Но они пьяные — по разу соснули для свежего вкуса, и только лишь.

Фраза звучала бы смешно, если бы не контекст, вытекающий из слов вместе с каплями крови из укусов на шее.

А Дарька меж тем села на свою кровать, устало прикрыла глаза и добавила:

— Буся, госпожа велела отправить к ней тебя.

Фёкла на мгновение замерла. А затем у неё снова подкосились ноги. И если бы не Рекс, упала.

— Я не хочу, чтобы меня ели, — пролепетала купеческая дочка, испуганно посмотрев на сторожевого человека. — Пожалуйста, спасите.

— Не съедят. Они сытые, а не придёшь, хуже будет, — отозвался Рекс и повёл Фёклу, которая еле держалась на ватных ногах, к двери.

Лестница, коридоры, вход в покои упырей были как в тумане, а потом купчиху просто затолкали в полутёмную, комнату. На этот раз она была освещена не тусклыми лампами накаливания, а несколькими едва горящими парафиновыми свечками в стаканах из оранжевого стекла. На громадной кровати валялись двое — сама Камелия и какой-то парень. Оба полностью обнажены.

Рядом раздался негромкий голос Рекса: «Я за дверью», а затем хлипнуло, оставляя девушку наедине двумя вампирами.

Фёкла, ожидая, что на неё сейчас бросятся и станут рвать горло. А когда упыриха радостно взвизгнула и нагишом соскочила с кровати, купеческая дочка зажмурила глаза и попятилась, уперевшись спиной в тёплое дерево двери.

Но вместо того чтоб укусить, Камелия схватила девушку за руку и потащила к кровати, а затем быстро сняла с неё заменявший одежду фартук, оставив лишь в кроссовках.

— Рон, смотри, какой человек у меня есть! Она дикая! Самая настоящая! И я её дрессирую. Правда, красивая?

— Она не опасна? — лениво оторвав голову от подушки, спросил упырь. Он совершенно не стеснялся того, что все голые, словно Фёкла была просто говорящей мебелью.

— Не.