Джульетта вздрогнула и проснулась. Она чувствовала, что к ней подползает что-то гнусное. Злобная тварь, желающая пустить ростки и прорваться на свет. Это была истина. Джульетта не была уверена, что истина ей желанна. Впервые за много лет ей стало страшно.

Второй раз она проснулась в темной пустыне глухой ночи.

О боже, вспомнила она. Джессика Хейсти. Неужели она все еще спит в студии?

Джульетту разбудила радиопередача «Рано поутру» с Марселем Гарднером и его оркестром «Серенада». Такое начало дня казалось совершенно излишне оптимистичным. Джульетта встала заварить чаю и обнаружила, что Павел уже проснулся. Он снял постель с дивана и сложил в аккуратную стопку, словно дело происходило в тюремной камере и сегодня его должны были казнить.

– Чаю? – жизнерадостно спросила она.

Изобразила жестами чашку и блюдце. Он кивнул. Она подумала, что нелишним было бы «спасибо», даже на иностранном языке.

Они позавтракали остатками вчерашнего ужина. Павел явно не отдохнул за ночь. Бледный и беспокойный, он постоянно указывал на часы и вопросительно взглядывал на Джульетту.

– Когда? – догадалась Джульетта. – Вы хотите спросить, когда они приедут?

– Да. Когда.

Джульетта подавила вздох. Они в самом деле опаздывали, но, узнав об этом, чех забеспокоится еще больше (если такое вообще возможно). Поэтому она уверенно сказала:

– Скоро. Очень скоро.

Телефона в квартире не было. Джульетта недавно подала заявку, чтобы его установили, но дело почему-то застопорилось. Если выйти позвонить из телефонной будки, придется бросить гостя одного в квартире, а это может кончиться бог знает каким несчастьем.

– Я поставлю музыку? – спросила она, показав ему граммофонную пластинку для наглядности.

Он пожал плечами, но она все равно вытащила Девятую симфонию Дворжака из конверта и положила на проигрыватель. Ей казалось, что это очень подходит к случаю: композитор – земляк ее гостя, а симфония посвящена Новому Свету. Но музыка никак не подействовала на чеха. И вообще, может, он предпочитал свой родной Старый Свет.

Он продолжал мерить шагами тесную квартиру, как зверь в зоопарке – клетку, разглядывая все, что подворачивалось, но без особого любопытства. Он провел рукой по корешкам книг, взял подушку с дивана и рассмотрел вышитую крестиком вазу с цветами (работа Джульеттиной матери), проследил пальцем узор из ивовых ветвей на тарелке, оставшейся от завтрака. Нервы у него были как натянутые струны. Когда он взял севрскую чашечку и принялся рассеянно перекидывать ее из руки в руку, как теннисный мячик, Джульетте пришлось вмешаться.

– Пожалуйста, присядьте, – сказала она, осторожно забрала у него чашечку и поставила на высокую верхнюю полку, словно пряча от ребенка.

Пластинка с Дворжаком поиграла и кончилась. За чехом по-прежнему никто не приезжал. Что-то не так.

– Чаю? – любезно предложила она.

Она сегодня утром уже дважды заваривала чай, так что в ответ гость лишь пронзил ее взглядом.

– Ну я не виновата, дружище, – пробормотала она.

Тут в дверь громко постучали, так что Джульетта с гостем от испуга чуть не выпрыгнули из штанов (каждый – из своих).

– Ну вот видите, они здесь, – сказала Джульетта.

Но за дверью обнаружился мальчишка-рассыльный с Керзон-стрит (биологический вид, находящийся на более низкой стадии развития, чем курьеры из Би-би-си).

– Тут, между прочим, звонок есть, – сказала Джульетта.

– Киноварь, – сказал рассыльный вместо приветствия. – У меня для вас сообщение.

– Выкладывайте.

– Вы должны привезти фламинго в отель «Палас» на Стрэнде.

– Сейчас?

Мальчик заметно напряг извилины.

– Без понятия, – в конце концов заключил он.

– Спасибо. Можете идти, – сказала Джульетта и добавила, когда мальчишка никуда не двинулся: – Чаевых не будет.

– Ну что ж… – сказал он и поскакал вниз по лестнице, насвистывая.

– Ну хорошо, поехали, – сказала она Павлу. – Вещи берите с собой.

Джульетта изобразила жестами пальто и чемодан. Мне бы в театре выступать, подумала она. Я бы точно играла лучше некоторых. Она снова вспомнила про Джессику Хейсти и ощутила укол вины.

Ее подопечный собрал свои скудные пожитки. В слишком большом пальто он выглядел как ребенок, дорвавшийся до сундука с театральными костюмами. Ему будет холодно без шляпы, подумала Джульетта. Куда она могла деваться? Может, шляпа – первое, что теряет мужчина в отчаянном положении? Или последнее?

Единственным возможным средством передвижения был кэб, и Джульетта уговорила гостя спуститься по лестнице, словно он был ребенком и она везла его на интересную экскурсию, а не навстречу неизвестным злоключениям.

Джульетта велела чеху укрыться в дверном проеме многоквартирного дома на углу переулка, а сама пошла на улицу покрупней – искать такси. Ей пришлось выбежать прямо на оживленную Бромптон-роуд, и она только великим чудом не попала под автобус.

В конце концов ей удалось поймать такси возле Бромптонского храма. Она засунула Павла в машину и сказала водителю самым тихим голосом, на какой была способна:

– Отель «Палас» на Стрэнде, пожалуйста.

– Шептать без толку, милая, – ответил водитель, судя по акценту – профессиональный кокни. – Я глухой на это ухо. С самого Блица.

Последнее он произнес с такой гордостью, словно заслуживал медали. (Да, совершенно определенно профессионал.) Если бы награждали только за то, что человек пережил Блиц, весь Лондон ходил бы с медалями. Джульетта терпеливо повторила адрес, и водитель взревел: «Отель „Палас“ на Стрэнде!!!» на весь Южный Кенсингтон. Джульетте захотелось его придушить.

Быстро оглядевшись, она прыгнула в такси. Они уже было собирались тронуться, как вдруг кто-то чуть не сорвал с петель пассажирскую дверь со стороны Джульетты. Павел взвизгнул, как загнанная лиса, а Джульетта вспомнила про маузер и пожалела, что не взяла его с собой (очень пригодился бы – хотя бы пристрелить таксиста), но тут до нее дошло, что человек, вломившийся к ним в такси, – это Хартли.

– Ну что, можно ехать? – спросил таксист. – Или вас там еще много?

Он был сварлив, и Джульетта заподозрила, что он вовсе не глухой.

– Да, можно ехать! – рявкнула Джульетта. Она едва отошла от испуга. – Хартли, какого черта?

Она злобно оскалилась на него. Павел трясся, сжавшись в комочек в углу сиденья, – скорее кролик, чем лиса.

– Ты его страшно перепугал. Это друг, – обратилась она к Павлу, для наглядности ткнув Хартли пальцем в грудь. – Он друг. И еще он идиот.

– Я правда друг? – с любопытством спросил Хартли.

– Нет. Я просто пытаюсь его успокоить.