Джульетта и Хартли давно уже перестали притворяться, что вежливы друг с другом. Когда не нужно удерживаться от хамства, прямо-таки отдыхаешь душой.

От Хартли разило чесноком, и в тесном салоне машины это было неприятно. Хартли всегда отличалсяэкзотическими вкусами в еде – пикули, чеснок, вонючие сыры. Однажды Джульетта зашла к нему в камеру в «Скрабз» и обнаружила у него на столе банку с чем-то похожим на щупальца. («Кальмар, – радостно объяснил он. – Привезли самолетом из Лиссабона».)

– Ты опаздываешь, – сказал Хартли.

– Не я, а ты, – отпарировала она и для защиты от чеснока сунула Павлу мятную конфетку из пачки, найденной в кармане; но Павел отмахнулся так, словно ему предлагали яд.

Бедняга был вдесятеро умней ее и Хартли, вместе взятых (и в двадцать раз умней, чем один Хартли), и все же находился полностью в их власти.

Хартли, устроившись на откидном стульчике, расплылся в дебильной улыбке, адресованной Павлу:

– Какие-нибудь проблемы с ним?

– Разумеется, нет. Он и мухи не обидит. Я опаздываю на работу.

Мухи напомнили ей о Средних веках и «Прошлых жизнях». Запись пойдет в эфир сегодня после обеда, а Джульетта ее еще не прослушала. Из-за «небольшой операции» Джоан Тимпсон все шло наперекосяк. Джоан лежала в больнице Святого Варфоломея, но Джульетта не выбралась ее навестить. Надо сходить. Она обязательно сходит.

– Киноварь, – тихо сказала она Хартли.

Еще не хватало, чтобы таксист транслировал это на всю Трафальгарскую площадь, через которую машина сейчас с трудом пробиралась.

– Вы не могли бы ехать быстрее? – сказала она водителю, но он не обратил внимания. Она тихо повторила, обращаясь к Хартли: – Киноварь.

– Да, это пароль для… – Он кивнул на Павла. – А что такое?

– Его сегодня меняли?

– Да.

– На что?

Он произнес слово – неслышно; шевеля губами, он был похож на отчаявшуюся рыбу. «Аквамарин», – расшифровала наконец Джульетта. Они что, исчерпали простые цвета радуги и дошли до всякой экзотики? Интересно, какой цвет будет следующим? Бисмарк-фуриозо? Колькотар? Цвет дня. В прошлом году использовались обитатели моря. Осьминог, креветка, дельфин. Улов дня. Ей вспомнился Лестер Пеллинг и его отец, торговец рыбой.

– Ты должна знать новый пароль, – сказал Хартли. – Почему ты его не знаешь?

– Вероятно, потому, что я на вас больше не работаю. На случай, если ты забыл. Вы мне даже не платите, только расходы возмещаете. А ты профессионально непригоден, иначе я бы пароль знала.

Павел тихо заскулил.

– Он не любит, когда взрослые ссорятся, – сердито сказала она Хартли. Хорошо бы и его пристрелить. – Просто сегодня утром мальчишка-посыльный сказал «киноварь».

– О, эти мальчишки очень легкомысленны, – сказал Хартли. – А чаще просто глупы.

Он как раз давал водителю указания, пытаясь вывести его к боковому входу в отель, на Экзетер-стрит. Водитель, похоже, не желал слушать, и потому они сначала поехали в обход по Бэрли-стрит, потом выехали на собственно Стрэнд, и лишь там таксист поверил, что они действительно хотят попасть туда, куда велели ехать. В результате машина сделала полный круг, местами – по улицам с односторонним движением навстречу отчаянным гудкам, и наконец остановилась у двери отеля.

– Я выскочу проверю, все ли чисто, – сказал Хартли.

Какой безобразный отель. Отсюда был виден «Савой», стоящий на противоположной стороне Стрэнда. Он настолько приятней! Жизель там постоянно болталась во время войны. Она щедро дарила свои ласки (предположительно – чтобы вытягивать из партнеров разведданные, но Джульетта подозревала, что Жизель и без этого дарила бы свои ласки направо и налево). Потом до нее добралось Управление спецопераций, и ее сбросили с парашютом во Франции. Больше о ней никто ничего не слышал, так что, вероятно, ее поймали и расстреляли или отправили в концлагерь. Иногда Джульетта думала: а может быть…

– Мы идти? Пожалуйста? – Павел прервал ее мысли.

– Нет. Мы не идем. Пока нет.

Прошло десять минут.

– Счетчик включен, знаете ли, – сказал таксист.

– Спасибо, я в курсе, – резко ответила Джульетта.

Пятнадцать минут. Это уже смешно. Павел нервничал все сильнее. Как бы он не ударился в бега. Таксист поменял положение зеркала, рассмотрел в него Павла и спросил:

– Он не болен? Не наблюет у меня тут?

– Разумеется, нет.

Впрочем, вид у Павла в самом деле был совершенно больной. Джульетта решилась:

– Поезжайте. Отвезите нас на Гауэр-стрит.

Но Хартли выбрал именно этот момент, чтобы появиться вновь. Он открыл дверцу такси и сказал Джульетте: «Все чисто», а Павлу: «Идем?», жестом дворецкого приглашая его вылезти из машины.

– Будь настойчивей, он так просто не вылезет, – сказала Джульетта.

Сегодня их почтили своим присутствием безликие люди в сером. Они сидели в вестибюле; один пил чай, а другой читал «Таймс». Они не очень хорошо притворялись. У меня бы куда лучше получилось, подумала Джульетта.

Она огляделась и обнаружила, что Хартли исчез и ей придется все делать одной.

При виде Джульетты двое в сером встали, побросав реквизит. Поехали, подумала она. И подхватила Павла под руку, словно собираясь плясать с ним «Веселых Гордонов». Он боялся – она чувствовала, как он дрожит, даже через толстый драп пальто. Должно быть, со стороны их медленное продвижение выглядело странно. Она заглянула чеху в глаза, кивнула ему и сказала: «Мужайтесь». Он кивнул в ответ, но она не знала, понял ли он. Она бережно подвела его к людям в сером.

– Мисс Армстронг, – сказал тот, что пил чай. – Спасибо, мы его забираем.

Они увели его, как будто сдавив с двух сторон. Бедный фламинго, подумала Джульетта. Его судьба – вечно играть роль колбасы в чужом сэндвиче. Едят ли люди фламинго? Кажется, эта птица не очень аппетитна.

Чех оглянулся на нее с выражением почти что ужаса на лице. Она улыбнулась и незаметно показала ему два больших пальца, но не могла не думать о том, что, возможно, правдивее было бы обратить большие пальцы вниз. Он выглядел как человек, идущий на виселицу.

– Его забирают куда-то в Кент, – сказал Хартли ей на ухо.

– А что там в Кенте?

– Чья-то усадьба. Ну знаешь – ревущий огонь в камине, мягкие диваны, виски после ужина, все дела. Чтобы он расслабился и можно было выкачать из него информацию.

– Он не любит виски. Он предпочитает пиво, – сказала Джульетта.

– Я ничего не говорил, и ты ничего не слышала, но, скорее всего, его везут в Лос-Аламос. Подарочек для янки. Какие мы щедрые, а?

– Чрезвычайно. А еще умные – поскольку собираемся сначала выкачать из него информацию. И мне кажется, что американцы об этом не знают. Я думаю, они не обрадовались бы.