Я опустилась на корточки в снег. Теперь уже и мои щеки горели. Я знала, что означает поцелуй. Это значит, что ты любишь человека, которого целуешь. Вот поэтому мама никогда не целовала папу. И я не могла поверить, что она поцеловала этого мужчину, этого незнакомого типа, которого привела в дом как раз в то время, когда отца не было рядом. Не знаю, что он сделал бы с ними, если бы оказался здесь. Я вытащила нож. Бесшумно прошла по крыльцу и распахнула дверь.

– Хелена! – вскрикнула мама. Они с незнакомцем отпрянули друг от друга, когда хижину заполнил холодный воздух. Ее лицо вспыхнуло. – Я думала, ты… Не важно. Быстро! Закрой дверь!

Но я оставила дверь открытой.

– Тебе нужно уйти, – сказала я мужчине так грубо, как только могла. – Сейчас же!

Я взмахнула ножом, чтобы он знал: я говорю серьезно. Я бы пустила его в ход, если бы понадобилось.

– Эй! Спокойно. Опусти нож. Все в порядке. Я тебя не обижу.

Он говорил со мной так, словно я тоже была собакой.

– Ты должен уйти. Бегом! До того, как вернется отец.

Лицо мамы побелело, когда я упомянула отца, как и следовало. Не знаю, о чем она думала, когда втащила этого типа в нашу хижину, и чем, по ее мнению, это могло закончиться.

Она упала на стул.

– Хелена, пожалуйста! Ты не понимаешь. Этот человек – наш друг.

– Наш друг? Наш друг? Я видела, как ты целовала его! Я видела!

– Ты видела… Ох, Хелена! Нет, нет, я всего лишь благодарила Джона, потому что он заберет нас отсюда. Опусти нож. Нам нужно спешить.

Я уставилась на свою мать. Она была взволнована и счастлива, как будто это был лучший день в ее жизни, – и все потому, что на нашем холме объявился этот тип. Мне пришло в голову, что она спятила. Я знала, что ей не нравится жизнь на болоте, но неужели она и правда собиралась уйти сейчас, когда так темно и холодно? Сесть на снегоход этого чужака и позволить ему увезти себя без разрешения отца? Я не понимала, как она могла даже на секунду поверить в то, что я соглашусь на этот план.

– Пожалуйста, Хелена. Я знаю, тебе страшно…

Вот чего не было, того не было.

– …и что все это сбивает с толку…

Ни капли.

– …но ты должна мне поверить!

Поверить ей? Журнал обжигал меня через задний карман джинсов, как кусок раскаленного янтаря. После всего этого я ни за что ей не поверила бы.

– Хелена, пожалуйста. Я все объясню, обещаю. Но нам нужно спеш…

Она оборвала себя на полуслове, потому что на крыльце загремели шаги.

– Что происходит?! – взревел отец, ворвавшись в дом.

В мгновение ока оценив ситуацию, он вскинул винтовку и прицелился сначала в мужчину, а потом в маму, как будто не мог выбрать, кого из них подстрелить первым.

Мужчина тут же поднял обе руки:

– Пожалуйста. Я не хотел причинить…

– Заткнись! Ну-ка сядь!

Мужчина рухнул на один из наших кухонных стульев так, словно его толкнули.

– Послушайте, уберите оружие. Я просто хотел позвонить от вас. Я заблудился. Ваша… э-э… жена впустила меня и…

– Я сказал, заткнись!

Отец развернулся и ударил мужчину прикладом в живот. Тот вдохнул, свалился со стула и со стоном перекатился по полу, обхватив себя руками.

– Нет! – вскрикнула мама и закрыла лицо ладонями.

Отец сунул мне винтовку:

– Шевельнется – стреляй!

Он шагнул к матери и занес кулак. Мужчина кое-как поднялся на колени, подобрался к отцу и схватил его за ногу. Я знала, что должна выстрелить. Но не хотела нажимать на курок.

– Оставь ее в покое! – закричал незнакомец. – Я знаю, кто ты! Я знаю, что ты сделал!

Отец застыл, а затем порывисто обернулся. В одном из выпусков «Нэшнл географик» была статья, в которой описывалось лицо, которое «потемнело от ярости». Именно так сейчас выглядел отец. Он был так зол, что мог убить нас всех.

Взревев, как раненый черный медведь, он бросился на мужчину и ударил его в область почек. Мужчина закричал и ничком повалился на пол. Отец схватил его за запястье на левой руке, наступил ему на локоть и вывернул его руку за спину. Он выворачивал ее все сильнее, пока из нее с хрустом не выскочила кость. Крики мужчины заполнили хижину, сливаясь с моими криками и воплями мамы.

Отец схватил незнакомца за сломанную руку и вздернул на ноги. Тот снова закричал.

– Пожалуйста! Нет! О боже, нет, не надо! Пожалуйста! – кричал он, пока отец волочил его за собой к дровяному сараю.

Мама рыдала. Мои руки тряслись. Я опустила взгляд и поняла, что все еще держу в руках винтовку. И ствол был нацелен на мать. Она смотрела на меня так, словно думала, что я собираюсь ее застрелить. Я не сказала ей, что винтовка стоит на предохранителе.

Отец вернулся в хижину. Его куртка была вся в крови, костяшки пальцев покраснели. Он вырвал винтовку из моих дрожащих рук и сунул в кладовку. Я ждала на кухне вместе с мамой, не зная, чего он от меня хочет.

Когда он вернулся, его лицо было спокойным, как будто ничего не случилось. Как будто это был обычный день. И как будто он не сломал только что руку первого человека, показавшегося на нашем холме. Это означало одно из двух: или его ярость сошла на нет, или он только разогревается.

– Иди в свою комнату, Хелена.

Я побежала вверх по лестнице.

У меня за спиной раздался звук – как бывает, когда кулак врезается в тело. Затем мама закричала. А я захлопнула дверь.

После того как в хижине воцарилась тишина, я долго лежала на кровати, закинув руки за голову, и смотрела в потолок. Воспоминания не давали мне уснуть.

Мы с отцом барахтались в бобровом пруду. Он учил меня плавать на спине. Солнце было теплым, а вода холодной. Я лежала на воде, раскинув руки в стороны. Отец стоял рядом со мной. Вода доходила ему до пояса. Его руки поддерживали меня снизу так, что я едва их чувствовала.

– Ноги выше, – сказал он, когда мои ступни погрузились в воду. – Живот вперед. Выгни спину.

Я выпятила живот и выгнула спину так сильно, как только могла. Мое лицо залила вода. Я начала плеваться и тонуть. Отец подхватил меня и поднял. Я попыталась снова. Позже, когда я научилась плавать на спине, это стало казаться мне таким плевым делом, что я не могла припомнить, когда я этого не умела.

Отец помогал мне насаживать на крючок наживку. Крючок был очень острым. Когда я впервые достала крючок из отцовской коробки со снастями, он застрял у меня в большом пальце. Было больно, но не так, как в тот момент, когда отец его вытащил.

После этого я стала осторожнее и держала крючок только за ушко. Наша банка с наживкой была полна червей. Мы выкапывали их из влажной почвы в нижней части холма. Я нырнула рукой в грязь и вытащила одного червя. Он был скользкий и мокрый. Отец показал мне, как нанизать червяка на крючок, обмотать его вокруг крючка и затем еще раз проткнуть его хвост и голову.