– Мисс Джулия, а расскажите про месье Ройала. Понравился ли он креольским дамам?

– О! Безусловно. Он пользовался таким успехом во время бала, что к полуночи с ног валился от усталости. Но он был самым галантным кавалером и, безусловно, самым красивым мужчиной.

– А мадам Сюзанна или мадемуазель Анжелика танцевали с ним?

– Нет, но в том, как они переглядывались, что-то было. Мне кажется, что Ройал влюблен в одну из них, вот только он еще сам не знает, в которую именно. Для любой из них было бы Божьим благословением выйти за него замуж. Я лично ставлю на Сюзанну. Анжелика мне никогда не нравилась.

– Ах, мисс Джулия, а каково было встретиться с месье Теофилом после всех этих лет?

– Годы были к нему благосклонны, – ответила Джулия, помолчав немного. – Он по-прежнему симпатичный, и годы добавили ему солидности, которой я не отмечала в нем по молодости. Но… это не то же самое, что возобновить старую дружбу, нет. Это скорее похоже на новое знакомство. Когда я познакомилась с месье Бранниганом, я испытала схожее чувство, и все же тут есть что-то еще, что-то, чего я еще сама пока не понимаю.

– Вы все еще любите его, не так ли, мисс Джулия?

– Да, – тихо сказала Джулия, – все еще люблю. И мне кажется, что он тоже все еще любит меня. – Таффарел долго сидела молча, размышляя, затем сказала, ни к кому конкретно не обращаясь: – Какая удивительная вещь – любовь. Можно положить ее в коробочку, завернуть в глянцевую бумагу, перевязать тесьмой и убрать в дальний угол чулана под названием «память» и забыть об этом лет так на сорок. Затем обнаружить эту коробочку практически случайно и вытащить на свет божий. Бумага истлела, веревка сгнила, но там, внутри, все свежо, точно новехонькое, благоухает всеми ароматами.

На этот раз Джулия молчала так долго, что Оттилия и Катон ушли, решив оставить хозяйку наедине с ее мыслями.

В былые годы, когда Виктуар посещало много гостей, в поместье для них держали специальный гостевой дом. Но когда дети подросли, а гостей почти не стало, Теофил приспособил это здание для других нужд. Он распорядился снести все перекрытия, превратив помещение в одну огромную комнату. В одном углу стояли его столярные станки и стол со стойкой под папки, за которым он вел дела плантации. Все остальное отдали детям под театр, который они так любили.

Сюда и Теофил, и дети сбегали от суеты, чтобы погрузиться в какую-то удивительную атмосферу. Они назвали это место «клуб». Поэтому, когда его внуки заслуживали наказания, им вменялось чистить клуб.

Теофил работал над садовой скамейкой, снимая ароматную сосновую стружку с доски. Опилки застряли в его шевелюре и усах, отчего он походил на доброго лешего. Когда работа была закончена, он отошел на пару метров, чтобы полюбоваться, затем сел на новую скамейку, чтобы отдохнуть.

Теофил, сам того не желая, задумался о своем воссоединении с Джулией Таффарел. Его обычное спокойное состояние было поколеблено этой встречей. Только сейчас он осознал, насколько он одинок.

Он очень любил своих внучат, и ему нравилось болтать по вечерам с тетушкой Лолли, но после того, как эпидемия тифа унесла жизни его жены и родителей Дениса и девочек, он замкнулся в себе, практически не выходя за пределы поместья. Он жил сегодняшним днем, не предпринимая попыток изменить что-либо в своей жизни. Даже мемуары, которые он писал уже много лет, в общем-то были прожиганием времени. Он прекрасно понимал, что даже если ему удастся их опубликовать, что само по себе маловероятно, то едва ли их прочтет кто-то, кроме редактора. Ему не хватало общения с кем-то своего возраста. Он хотел быть рядом с Джулией, рядом с женщиной, которую когда-то так сильно любил. Но он также понимал, что нужно быть очень осторожным, иначе он может причинить боль и ей, и себе.

Раздался шум у двери, и Теофил увидел Дениса, Флер и Бланш, идущих к нему через зал. Видимо, их что-то сильно беспокоило, поскольку они даже не поздоровались.

– Ну что ж, вам тоже доброго утра, – сказал он с улыбкой. – Наверное, вы хотите сказать мне что-то очень важное, раз забыли пожелать любимому деду доброго утра.

Денис вышел вперед и собрался с мыслями. Его сосредоточенное лицо выражало решимость. Но все же он долго не мог начать.

– Если хочешь, Денис, – предложила Флер, – я ему скажу.

– Нет, я мужчина, и я в ответе за все.

– Звучит серьезно, – заявил Теофил, сдерживая улыбку.

Денис наконец решился и выложил деду все, начиная с его экскурсии на кладбище и заканчивая тем, как он дал Ройалу Браннигану слово все рассказать.

Когда мальчик закончил свой монолог, Теофил был чернее тучи.

– Похоже, я должен поблагодарить месье Браннигана не только за то, что довез вас до дома в целости и сохранности, но и за то, что взял с тебя слово рассказать мне всю правду. Вот что, в ногах правды нет, сядьте-ка все. – Когда дети расселись полукругом перед его скамейкой, он продолжил: – Чтобы вы поняли, почему вы не правы, я расскажу вам о том, что произошло за последние двадцать лет в Пристани Магнолий.

И Теофил рассказал внукам о бесчисленных случаях убийств, изнасилований, ограблений и похищений.

– Денис, – сказал он в итоге, – ты подверг опасности не только свою жизнь, но и жизнь сестер. Флер, я всегда считал тебя мудрой девочкой, но ты сильно разочаровала меня. Поскольку я всегда хотел, чтобы вы научились думать самостоятельно, я предоставляю вам право самим выбрать себе наказание.

Флер встала первой.

– Дедушка, я лишаю себя самого дорогого, что у меня есть, я отдам тебе свой любимый зонтик.

Теофил кивнул.

– А я, – сказал Денис, – куплю тебе новый нож из сэкономленных денег и еще буду прибираться в клубе до тех пор, пока ты не решишь, что я достаточно наказан.

Еще один кивок.

– Дедушка, – сказала Бланш, – а я лишаю себя сладкого на целую неделю.

– Что ж, так тому и быть, – подытожил Теофил, – а сейчас расскажите мне про привидение.

Лилиан медленно ходила по кухне в поместье Вильнев. Каждое движение причиняло ей боль, особенно сильно ныли ребра. Лицо почернело от синяков и кровоподтеков. Месье Прадо, доктор из Саль-д'Ор, осмотрел ее, дал какое-то обезболивающее, промыл открытые ссадины и туго перевязал грудную клетку. Он прописал ей покой и постельный режим. Но разве это возможно? Ведь никто не будет готовить для нее и Азби.

Когда герцог узнал, что сделал его сын, он, конечно, пришел в ярость, но все закончилось как всегда: он взял с рабов на кухне слово, что они будут молчать, а Лилиан сунул денег. Как потом выяснилось, там было около семидесяти пяти американских долларов. Огромные деньги. Лилиан спрятала их в наволочку, добавив к остальным.

Сейчас, когда она поняла, насколько Филипп опасен, Лилиан еще сильнее хотела выкупить у него свободу Азби. Ведь когда она ему надоест, он может просто убить ее, а затем и ее сына, чтобы не было никаких свидетелей.