Увидев его, сидящим на скамейке, я ощущаю, как учащаются удары сердца в груди. Давно я ничего так сильно не боялась. А сейчас трясёт всю. Он смотрит на нас и улыбается. Я вижу на скамейке рядом с мужчиной большого плюшевого мишку и букет цветов, и на глаза наворачиваются слёзы. У нас могло быть всё это: его забота, внимание и любовь…

Ева начинает волноваться и пытается вытащить свою ручонку. Велосипедистов на аллее нет, поэтому я отпускаю её, и дочь бежит к Антону с криком: — Папа!

У меня всё внутри обрывается от этого слова. Как она узнала? Как поняла? Я ведь ничего не говорила ей! Быть может, почувствовала? Или мама решила подготовить её к сюрпризу, но ничего не сказала мне?

Антон встаёт на колени, наплевав, что на нём одеты дорогие джинсы, которые могут испортиться от мелких камушков, лежащих на асфальте. Он хватает Еву в объятия и крепко прижимает её к себе. Я вижу, как по щекам мужчины текут слёзы, когда дочь обхватывает его шею ручонками, так крепко, как может. Я и сама плачу, потому что готовилась к любому повороту, думала, как представить их друг другу, а теперь… Всё вышло совсем иначе.

Я приближаюсь к ним и улыбаюсь.

— Папочка, ты меня больсе никогда не блосишь? — спрашивает Ева, не переставая обнимать Антона.

— Никогда не брошу! Никогда! Мы теперь всегда будем вместе! — шепчет он, шмыгая носом.

— А мама? Ты не забелёшь меня у мамы?

— А мамочка будет с нами! Мы теперь будем все вместе! — шепчет Антон.

Шапочка у Евы немного слезает с ушек, и я поправляю её ей. Дочка смотрит на меня и одной ручонкой хватается за мою руку, притягивая к себе.

— Деда сказал мне, что Дедушка Молоз плиготовил для меня подалочек, котолый я получу только сегодня! Это мой папочка! — шепчет она, утыкаясь носом в шею Антона.

Дедушка… Теперь я понимаю, о чём секретничал папа со своей любимой внучкой перед сном. Он подготовил её к встрече с отцом, и мысленно я благодарю его за это. Мой папа помог мне и нам… И я обязана ему за эту помощь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наконец, Антон и Ева перестают обниматься. Мужчина берёт дочь на руки и смотрит на меня с улыбкой на лице. Он подходит близко-близко, из-за чего дыхание сбивается, и мне катастрофически не хватает кислорода. Я пытаюсь отдышаться, а он целует меня в губы и шепчет слова, которые я так давно не слышала:

— Я люблю тебя! Вас люблю!

— И я тебя, — отвечаю я, смущённо пряча взгляд.

Не знаю, как быстро я смогу привыкнуть к тому, что мы снова вместе. Смогу ли оттолкнуть прошлое, но одно я знаю точно — мы будем двигаться дальше вместе, вопреки прошлому.

Я беру плюшевую игрушку и цветы со скамейки, и мы долго гуляем по скверу, а потом, когда начинает уже холодать, и солнце прячется за горизонт, мы движемся к машине Антона. Я решаю попросить водителя отогнать мою домой, потому что не хочу разрывать ту семейную идиллию, которая сложилась между нами.

Мы приезжаем в наш дом. Мама уже напекла пирожки и приготовила чай. Видно, что ей непросто снова принять Антона в нашу семью, но она делает всё возможное, принимая мой выбор. Отец пожимает Антону руку и говорит, что очень рассчитывает на то, что он больше не упустит свой шанс быть счастливым семьянином.

— Никогда, — шепчет Антон, держа дочь на коленях и с нежностью глядя на меня.

Ева весь вечер не может успокоиться, рассказывая папочке обо всех своих игрушках. Когда она показывает подарки Кирилла, возникает неловкость, но все мы понимаем, что это часть нашего прошлого, которая никуда не денется и всегда будет преследовать. Наконец, уложив дочь, мы с Антоном остаёмся наедине. Родители уже давно ушли к себе и теперь мы принадлежим друг другу…

Я наливаю два бокала красного вина и протягиваю один Антону. Он облизывает губы и прикасается к моей руке своей. По коже тут же бежит табун мурашек. Я снова задыхаюсь, словно оказалась в замкнутом пространстве, лишённая кислорода.

— Я так сильно скучал по тебе… И уже не верил, что мы снова можем быть вместе! — шепчет Антон, а я прикусываю губу и любуюсь им.

За эти годы он незначительно изменился. Паутинка морщинок на его лице появилась из-за волнения и бессонных ночей, которые он, наверняка, проводил точно так же, как и я — поглощённый мыслями обо мне и о том, что должен ненавидеть меня.

— Полин, не было ни дня, чтобы я не думал о тебе. Я ненавидел тебя, проклинал, выл ночами от той боли, которая трепыхалась в груди! Я так сильно хотел снова посмотреть в твои глаза, но так же сильно злился на себя за это. Я выстраивал барьеры ненависти к тебе, молил Бога, чтобы мы случайно не пересеклись, а потом увидел тебя на стекле кофейни и не смог остановиться. Это было похоже больше на наваждение. Я желал посмотреть в твои лживые глаза и убедиться, что ты недостойна моего внимания, а когда увидел тебя… В тот день я понял, что без тебя уже не получится… Не могу я так… Не могу без тебя. Не живу, а существую один, словно лучшую половину меня вырвали с корнем.

Я слушаю его и ощущаю дикую боль внутри. Мы ненавидели друг друга, злились… Не видели надежды на то совместное будущее и медленно умирали от любви друг к другу. Я думала, что смогу спрятаться за браком с Кириллом, но ничего не вышло бы. И хорошо, что всё решилось так, как решилось.

— Полин, ты прости меня…

Антон ставит свой бокал с вином на журнальный столик и обнимает меня. Меня знобит всю от его прикосновений. Рука с бокалом дрожит, Антон осторожно берёт его и ставит рядом со своим, и я могу обвить его шею руками, что я и делаю.

— И ты меня прости! — шепчу я, втягивая аромат, исходящий от него. — Как же сильно мне тебя не хватало!..

— А мне тебя!

Антон касается губами моей шеи, и от этого поцелуя я готова сойти с ума. Он поднимает меня на руки и несёт в спальню. Только оказавшись за закрытой дверью, он ставит меня на пол и прижимает к стене. Наши сердца бьются в унисон. Мы утопам во взглядах, которые кричат о том, как сильно мы изголодались друг по другу.

— Люблю! И хочу! — произносит Антон и жадно впивается в моих губы своими, окончательно лишая остатков разума.

Поцелуи становятся напористыми, мы сходим от них с ума, сгораем от нетерпения. Мои руки беспорядочно скользят по телу любимого мужчины и проникают под рубашку. Жар его тела сводит с ума, которого, кажется, и не осталось уже. С губ срывается негромкий стон. Антон ненадолго отрывается от меня, достаёт заколку из моих волос, и они рассыпаются по плечам.