— Я сделала это ненарочно, — сказала со сцены беднячка Рената. — Я очень сожалею.

«Ты еще у меня пожалеешь», — подумала Анна, и ее сердце забилось сильнее.

— Вот мы и дома, — сказала Ру, открывая входную дверь, и, увидев мужа, удивилась: — Почему ты еще не спишь? Уже поздно.

— Дэйзи отказывалась ложиться спать, пока ты не вернешься, — сказал Уоррен, выйдя им навстречу в передничке. — Пришлось дать ей этот «Киндер сюрприз».

— Вот мамочка и вернулась, — сказала Анна, наклоняясь к Дэйзи. — Она просто хотела немножко покутить.

— Несмотря на то, что ее мутило при одном виде спиртного, — тяжело вздыхая, сказала Ру, удаляясь в туалет. Лицо у нее было зеленоватым.

— Ты такая инфантильная, — с отвращением сказала Дэйзи.

Анна посмотрела на Дэйзи:

— Где ты научилась этому слову? Такая умненькая девочка!

Но Дэйзи ничего не ответила: она знала, что это лишь очередная попытка завоевать ее расположение.

— Мамочка, я была на острове Содор…

— Где находится этот остров?

— Там, где живет Томас Танковый Мотор. Я была снизу, а сбежавшие машины шли на меня, — ответила Дэйзи, указывая на обеденный стол.

— Примерно так? — спросила Анна, залезая под стол, в самый центр мира фантазий Дэйзи, и выглядывая сквозь бахрому скатерти — лучшая в мире крестная мать.

— Да, — с сомнением произнесла Дэйзи.

— Дэйзи, иди сюда! Быстро, на нас наступают сбежавшие машины! — выкрикнула Анна, почувствовав себя ребенком, хотя в этом она винила алкоголь.

— Нет, это же папа, — сердито сказала Дэйзи, в то время как в комнату вошел Уоррен.

— Что за… — Он запнулся и засмеялся. — Что ты делаешь под столом?

— Я на острове. Это наш остров, правда?

Она посмотрела на Дэйзи, ища в ней поддержку. Но Анне уже следовало усвоить, что любовь ребенка нельзя купить таким образом. Детям надо дарить подарки.

— Нет, — безучастно ответила Дэйзи. — Это стол.

В комнату вошла Ру. Она села на диван, и Дэйзи забралась ей на колени. Анна выползла на четвереньках из-под стола, не сводя взгляда с Дэйзи, которая, снова войдя в роль ребенка, приняла позу эмбриона.

— Ну, как они себя вели? — спросила Ру у мужа.

— Ну, во-первых: я трижды сменил подгузники Оскару, один из которых был темно-коричневого цвета и заполненный изюмом. Во-вторых: я накормил Оскара его смесью и дал ему один из этих натуральных безглютеновых сухариков. Правильно?

— Конечно, — довольно сказала Ру.

— В третьих, — я уложил его в кроватку, а он стал орать, ну, пришлось его снова достать из кроватки. Вообще-то, мне пришлось ему дать шоколад. Это был единственный способ успокоить его. Шоколад и эту штуку с парацетамолом — кал-пол. В-четвертых: я спел колыбельную Дэйзи, пока шли новости. В-пятых: Оскар проснулся и заплакал. В-шестых…

— Подожди секундочку, почему он плакал?

— Разве я знаю? Может быть, у него как раз случился экзистенциальный кризис, и он осознал, что жизнь пуста и бессмысленна. Что в жизни нет радости и что все мы умрем, и, как правило, при страшных обстоятельствах.

— А может быть, он просто переел шоколада?

— Все может быть. Кто его знает? В любом случае, в-шестых, я…

Таков был обычный ритуал Уоррена. Когда бы он ни оставался «Один Дома» с детьми, он всегда перечислял по пунктам все, что сделал для своих детей. Тот Уоррен, который был хозяином своей империи в Сити, исчезал. Уоррен, который расхаживал с важным видом. Уоррен, который отдавал распоряжения другим людям. Уоррен, который никогда не ездил по крайней левой полосе из страха, что кто-то может его обогнать.

На его месте появлялся маленький мальчик, но с большими запросами. Его веснушки становились более отчетливыми, и Уоррен становился похож на Просто Вильяма[36]. На выпячивающего губы, гордого, пьяного Просто Вильяма.

Конечно, сейчас Уоррен был под мухой. И он был пьян в апреле, когда Анна случайно с ним встретилась.

Ру тогда вручила Анне ключи от своего дома, чтобы та смогла открыть дверь.

Анна обнаружила Уоррена лежащим на полу в пьяном виде. Он признался, что, возможно, ему и тридцать один год, но на самом деле он чувствует себя на шестнадцать и сходит с ума от женских грудей. Он часто себе представляет, как выглядели бы женщины — его коллеги, если бы они снимались в порнографических фильмах.

— Я серьезно говорю, — сказал он заплетающимся языком.

Чиновники строительного кооперативного товарищества заставили его почувствовать себя мошенником. Маленьким мальчишкой, утонувшим в мужском костюме. Секс уже не тот для Уоррена, с тех самых пор как он стал заниматься им регулярно. Да, он водит большую взрослую машину. Но почему женщины в деловых костюмах такие пугающие? За исключением маленькой Анны.

И все мужчины, которых знает Уоррен, сейчас похожи на него — приклеены к своим женам и меняют мокрые подгузники. Или они превратились в женщин, которые обсуждают свою карьеру и маточные сокращения. Что случилось со всеми теми женщинами из рекламы стирального порошка? Осталась только милая Анна. Не хочет ли она с ним переспать?

Уоррен все еще перечислял все то, что он сделал за сегодняшний вечер для своих детей. Ру должна была быть благодарна ему за пункты 1, 2,3… Анна обернулась и посмотрела на книжные полки Ру. Они снова начали скупать все подряд о воспитании детей.

Она с завистью взглянула на сосновый стол и на коврик из искусственного меха и подумала, что когда-нибудь тоже сможет купить себе мебель.

Анна унаследовала всю свою мебель от родителей. Развалюха стол, который родители еще десять лет назад собирались выбросить. А потом Анна нашла его у них в гараже. И ковер с пятнами всех форм и оттенков, вызывший у Анны множество воспоминаний о детстве.

Когда Уоррен попросил Анну переспать с ним, она извинилась и ушла. Переспать с Уорреном — это было бы ужасно. Потом ни он, ни она больше не вспоминали этот случай. Для Анны он был неким мужским воплощением Ру. Но в последнее время случались такие моменты, когда Анна ловила на себе его взгляд. Это был бы ужасный поступок! При соответствующих обстоятельствах Уоррен даже не был несимпатичным. О чем она думает? Анна думала о том, какой Уоррен во время секса. Она думала, что сможет составить Ру конкуренцию в постели. Это разрушило бы жизнь Ру. Если бы она пришла домой и застала их вдвоем. Она бы никогда не простила Анну. Пусть Ру хотя бы раз в жизни растеряется.

— Это все? — спросила Ру учительским тоном. Она спрятала за диванную подушку пустую бутылку из-под виски, допитую Уорреном.