— Хоп-ля, — сказала Ру, вернувшись из туалета и забирая у Анны свою сумку. Содержимое сумки высыпалось на пол.

— Хоп-ля, — рассмеялась Анна, когда Ру, наклонившись, собирала свои вещи. Анна знала, что Ру теперь приходится следить за цензурностью своих выражений — особенно после того, как им домой позвонила воспитательница Дэйзи и сообщила о том, что девочка постоянно употребляет слово «дерьмо».

— Несколько раз я даже слышала от нее кое-что похуже, — уверяла шокированная воспитательница. Если мисс Гастингс хочет, чтобы ее дочь приняли в подготовительную группу, то ей следует подчистить собственный словарь. С этого момента и начались все эти «хоп-ля», «боже мой!» и «мамочка такая глупенькая!».

— Подожди, вот будут у тебя самой дети… — сказала Ру так, как будто это был лишь вопрос времени. Она плюхнулась рядом с Анной.

— Больше всего меня пугает беременность. У тебя по-настоящему больной вид!

— Знаешь, что меня возмущает больше всего? — пылко проговорила Ру и выдержала паузу. — В смысле — как женщину.

«Неравенство полов на рынке труда? — попробовала догадаться Анна. — Слишком маленькое пособие во время декретного отпуска?»

— То, как меняется фигура, призналась Ру и посмотрела так, словно готова была начать кампанию против изменения фигуры во время беременности. — Никакой спорт не помогает. Ты только посмотри на это вымя, — сказала она и выставила вперед свои груди, которые выросли до размера двух футбольных мячей. — Огромные, да? Почти как в порнографии.

— Не беспокойся, — улыбнулась Анна, — я не думаю, что за тобой начнут бегать продюсеры «Бэйвотч»[30]. Пока еще тебе это не грозит.

— Ты говоришь так, как будто мечта всей моей жизни — походить на Ясми Блит[31], — улыбнулась Ру, содрогаясь от вида бокала белого вина в руках Анны. — А на самом деле я хочу походить на Вайнону Райдер[32].

Анна улыбнулась. Она знала, что Ру сказала это только для того, чтобы напомнить ей о своем едва уловимом и уже исчезающем сходстве с Вайноной Райдер.

— Так что ты думаешь о спектакле?

— Неплохо. А что ты думаешь?

— Да, неплохо. На самом деле даже очень хорошо. Обычно мне не нравятся трагедии. Ой, мой мочевой пузырь! Мне опять надо в туалет.

Не так-то просто было туда попасть, учитывая длину очереди. Ру заняла очередь в самом конце, а Анна стала изучать программку. Пролистывая вступительную статью программки и рекламу индийских ресторанов, Анна думала о Томе и о том, как он целует кузину Ру.

Она дошла до биографий актерского состава. Первой была подробная биография единственного в составе мужчины, за которого надеялись выйти замуж все четыре женщины. Анна рассмотрела его фотографию и решила, что Том намного привлекательнее.

Прозвенел звонок, оповещающий, что до начала второго действия осталось две минуты.

«В возрасте восьми лет Эрика Дейл сыграла роль Пеппер в бродвейской постановке “Энни”…», — прочла Анна и внимательно рассмотрела фотографию Эрики, стараясь обнаружить следы пластической операции. Вот если бы она сама набралась мужества и сделала пластическую операцию, то сейчас могла бы выглядеть, как, например, Эрика, или Вайнона Райдер, или кто-нибудь еще.

Она пропустила статью про Джорджину Эллис, героиня которой олицетворяла в пьесе некрасивую женщину, и перешла к статье о Рэйчел Симеон.

«Рэйчел Симеон снималась в таких телевизионных программах и сериалах, как “Угадай мелодию”, “Пригороды и их обитатели” и “Счет”. Она участвовала в бродвейских театральных постановках “Оливер?” и “Энни возьми свой пистолет”. В 1984 году Рэйчел была удостоена премии “Черный колос” за игру в пьесе “Затаенные обиды”».

Вот бы и у нее, у Анны, было такое же резюме! Она всегда подозревала, что у нее есть талант, но она не знала какой именно. Каждые четыре года ее беспокоила мысль о том, что она могла бы стать спортсменкой и участвовать в Олимпийских играх, если бы только у родителей хватило терпения и средств на профессиональные тренировки!

Но они никогда не развивали в Анне никаких дарований. Барбара даже запретила ей играть главную роль в школьном спектакле. Разве ее учили с самого раннего возраста кататься на коньках? Кто знает, может быть, сейчас Анна могла бы кататься на коньках, как Торвилл и Дин[33]. Или стать одной из лучших женщин — игроков в гольф. Ведь она всегда хорошо играла в мини-гольф.

Прозвенел последний звонок — до начала представления осталась одна минута. «Дамы и господа, займите, пожалуйста, свои места…» Анна принялась за следующее резюме в программке:

«Рената Сорента играла в…

Рената Сорента…

Рената…

Рената…»

Вернувшаяся Ру изумилась:

— Что случилось? Почему у тебя такое ошарашенное лицо?

Занавес поднялся, и на сцене появились четыре женщины, одной из которых была Рената Сорента. Вполне возможно, что это была другая Рената Сорента. В конце концов, это было характерное актерское имя, хотя и выдуманное. Настоящее имя Ренаты Сорента было Ребекка Смит. Но нет, не было никаких сомнений. Это была она. Женщина, которая испортила ей жизнь. Может быть, Анна до сих пор играла бы в театре. Если бы не эта женщина — Рената.

Она не слышала это имя вот уже девять лет, со времени постановки «Видения о Петре-пахаре» в 1989 году. Всем понравилась, как Анна интерпретировала роль Зависти. Даже Роджер Браун, который играл главную мужскую роль, во время репетиции назвал ее игру смелой. Он предложил Анне поехать с ним на гастроли с одним новым спектаклем, который поставил его друг. Правда, ей придется играть обнаженной по пояс, но он не видит в этом никакой проблемы. Возможно, Анну даже примут в актерский профсоюз. Она отказалась. Ей неловко было раздеваться даже в общей женской раздевалке, не говоря уже об обнажении на публике, перед незнакомыми людьми.

После репетиций Роджер забрасывал ее предложениями о том, как им лучше всего оттенить талант друг друга. Анна догадывалась, что нравится ему. Ей было двадцать два года, и она была неглупой. Она уже много раз сталкивалась с мужчинами такого типа, и ей уже наскучил вид чрезмерно накачанных бицепсов. Ее не могли взволновать его острые скулы теперь, когда она уже не была девственницей. Весь его облик был воплощением «настоящего мужчины» из телевизионной рекламы. Насколько низко она упадет в своих глазах, если влюбится в этого самца? Это пристало бы пятнадцатилетней девчонке, коллекционирующей постеры. Но Анне шел уже двадцать третий год, и ей требовалось нечто большее, чем просто длинные ноги и развевающиеся каштановые волосы.