Когда он улыбается, его улыбка искренняя.

– Я действительно захватил все твое время. Водил тебя на ужины, заставлял смотреть со мной тупую фигню на «Нетфликсе», настаивал на том, чтобы мы проводили все выходные в антикварных лавках. А кроме того… кроме того, были еще и выходные, когда мы по утрам часами не вылезали из постели. – Тут его улыбка кривится.

– Часами? – спрашиваю я, и сердце набирает обороты, пока кроссовки хлюпают по грязной тропе.

– А иногда и все выходные напролет. Мы заказывали еду, чтобы не вылезать из постели.

Не уверена, что конкретно он сейчас пытается провернуть. Наверняка подтрунивает надо мной. Снова.

– Иногда ты даже брал больничный, – говорю я. – Потому что так сильно меня хотел, что весь день не мог сосредоточиться на работе.

– За исключением того раза в комнате С.

Я задумчиво стучу пальцем по подбородку, пытаясь выглядеть собранной и невозмутимой. Невероятно, как сильно я хочу, чтобы все это было правдой.

– Освежишь мне память?

– Ты помнишь. – Он тычет меня в руку своим локтем, и на мгновение я убеждена, что действительно прячу это фальшивое воспоминание где-то у себя в памяти. – Ты прислала мне имейл и назначила встречу в комнате С. Я думал, тебе нужно помочь с записью, но ты просто заперла дверь и… что ж, просто скажу, что таким в звуковой комнате я еще никогда не занимался.

От его слов я застываю на месте. Когда мы вернемся домой, я приму очень долгий душ. Он ведь просто шутит, да? Или издевается надо мной, потому что тоже хочет, чтобы все это было правдой?

– Да, – говорю я. – Это было, э… весьма занимательно.

Следующие десять минут мы молчим. Я пытаюсь сосредоточиться на ритме своего дыхания и позвякивании ошейника Стива. Нет, мне не кажется – Доминик действительно со мной флиртует. Но я больше не могу отличить правду от лжи, то, что мы сфабриковали в студии, и то, что возникло после. Боже. Доминик Юн, которого я ненавидела с той самой секунды, как он начал работать на Тихоокеанском общественном радио. Парень, который начинает мне нравиться гораздо больше, чем я рассчитывала.

Наконец мы добираемся до вершины. Среди пуховых облаков и бесконечных деревьев я чувствую себя как дома, больше, чем порой в Сиэтле. Стив выбирает скалу, чтобы триумфально ее пометить.

Доминик заключает меня в победные объятья, и это незаконно – так хорошо пахнуть после часа, проведенного за восхождением в гору.

– Сделаем селфи? – спрашивает он, вынимая телефон.

Я гримасничаю.

– Выгляжу ужасно. – Я в поте и грязи, с выбившимися из хвоста волосами.

– Уверен, что тоже выгляжу ужасно.

Я вытягиваюсь, чтобы стереть воображаемое пятно с его щеки.

– Абсолютно отвратительно.

Он смотрит на меня сверху вниз, и мне интересно, в этом ли свете мои волосы выглядят скорее рыжими, чем каштановыми.

– Ты только что взобралась на чертову гору. Ты красотка, Шай. На работе, в пижаме и на горе.

– Я… – запинаюсь я, потому что у меня нет слов. Он произнес это совершенно естественно, словно не рассчитывая на меня так повлиять. – Ладно. Фоткай.

Я подбираю Стива, а Доминик наклоняется и вытягивает руку с телефоном. До меня вновь доносится запах мыла и пота – настолько пьянящий, что я прижимаюсь к нему всем телом, чтобы не упасть.

Он поворачивает телефон ко мне, чтобы я видела, каким получится фото, но все, что я вижу, – это его лицо, расплывшееся в улыбке, рука на моем плече, ямочка на левой щеке. Он выглядит по-настоящему счастливым.

Кажется, таким я его еще никогда не видела.

Пока мы спускаемся, начинает накрапывать дождь (типичный для этого района), а ко времени, когда возвращаемся домой, уже вовсю бушует ливень.

– Ну что? – спрашивает Доминик, сбрасывая грязные кроссовки. – Еще по тарелке пасты?

– Только если ты не будешь ныть из-за лапши, – говорю я. – А раз уж я теперь знаю, что ты эксперт по чугуну, мы можем приготовить что-нибудь получше.

– В сотый раз повторяю, они не должны быть такими разваренными, они должны быть аль денте, – говорит он, немного поддразнивая. Он расстегивает куртку и вешает ее в прихожей. Футболка липнет к груди, подчеркивая мускулы, о существовании которых я не догадывалась, но видеть их весьма приятно. – Сковородки еще не готовы. Тебе придется подождать, пока мы вернемся в Сиэтл – уж там я продемонстрирую свои кулинарные таланты.

Я хочу поконкретнее узнать, когда смогу насладиться его кулинарными талантами, но еще не готова к возвращению в реальный мир. Я наполняю миску Стива и пытаюсь не думать о том, что прямо сейчас Доминик соревнуется в конкурсе мокрых маек.

– Сперва мне нужно принять душ. Смыть с себя природу.

– Давай, – говорит он. – Ты – на втором, а я – тут?

Мне должно быть приятно провести немного времени без его компании. Разум должен прийти в порядок. Но как только я оказываюсь под струей горячей воды и пытаюсь расслабиться, я не могу перестать думать о том, что Доминик занимается тем же самым внизу, пробегаясь руками по волосам, груди и прочим увлекательным частям тела. То, как он шутил сегодня, то, о чем мы вчера говорили друг с другом… Мы ближе, чем когда-либо, и напряжение между нами достигло критической точки.

Я заворачиваю волосы в полотенце и непристойно долго выбираю, что надеть. В конечном итоге я останавливаюсь на легинсах и футболке с вырезом-лодочкой и решаю обойтись без косметики, поскольку он уже видел меня без нее.

Когда я захожу на кухню, он уже за стойкой – рубит овощи с фермерского рынка, пока масло шипит на сковородке. Мускулы его спины перекатываются под серой футболкой, а волосы сырые и завиваются на концах. Судя по всему, он привез с собой повседневное мыло и шампунь, потому что пахнет тем самым запахом, который у меня с ним ассоциируется.

– Паста примавера, – говорит он, бросая брокколи и перец на сковородку. – Более продвинутая версия.

– Кастрюля, сковорода одновременно и все это без рецепта – впечатляюще. – Его вид и запах меня саму превращают в переваренную макаронину.

Когда я замечаю на столе два бокала вина, сердце заходится в груди с утроенной скоростью. Это он – мой высокий и невыносимый соведущий – накрыл этот стол. Это он успокоил моего испуганного пса. Это он прошлой ночью выболтал все свои секреты и предложил мне сделать то же самое.

Это он поцеловал меня и спросил, можем ли мы об этом забыть.

Это наша последняя ночь на острове, и я не могу залезть вместе с ним в кровать, не дотрагиваясь до него. Я больше не могу притворяться, что не хотела этого с тех самых пор, как мы начали «Экс-просвет». Я должна знать, взаимны ли мои чувства.

– Мы ведь были честны друг с другом, да? – обращаюсь я к его спине. – Все выходные?