Третьего рейха, как и в платежных ведомостях Главного управления Имперской безопасности, Гретхен Рицлер значилась под кодовым именем «Herz».

* * *

Бурная жизнь Гретхен, наполненная откровенно сексуальными романами, вызывали зависть у всех красивых женщин Старого Света.

Вместе с тем многочисленные поклонники Гретхен отмечали, что знакомства и мимолетные связи со знаменитостями не приносили ей ощущения счастья. Ее томила какая-то ущербность, граничащая с самоуничижением.

Может быть, поэтому она, встретив своего будущего куратора Вальтера Шелленберга, вмиг влюбилась в него по уши, как в последующем и в свою тайную жизнь шпионки.

…Состоя на службе и иждивении ведомства Вальтера Шелленберга, Рицлер, ставшая примадонной берлинского театра оперетты, обладала особым даром в течение двух-трех часов интенсивных сексуальных экзерсисов подготовить к вербовке любого из намеченных ее шефом кандидатов, будь то блистательный принц, политический деятель, дипломат или банкир.

Но особо удачлива она была в работе по офицерам генеральных штабов и сотрудникам военных миссий славянских стран. Их сердца распахивались, стоило ей только упомянуть национальность своей матушки.

Глава восьмая

Гербарий секс-идолов

Утром, перед «случайной» встречей с русским разведчиком, Рицлер проснулась раньше обычного.

В кромешной темноте нащупала выключатель ночника. Подумав, решила не зажигать свет, а продлить наслаждение, еще и еще раз просматривая картины сновидений прошедшей ночи, в которых ей изобильно привиделись ее, казалось бы, забытые любовники.

Впервые за много лет Гретхен, благодаря стайке выпорхнувших из подсознания воспоминаний о полной захватывающих приключений молодости, явившихся ей во сне, вновь ощутила вкус чувств, которые ей довелось испытать в пору своей порочной юности.

Чем дольше Гретхен ворошила в памяти счастливые моменты прошлого, тем чаще ее память давала сбои, так и норовя исподтишка высветить какое-нибудь событие, из-за которого она не просто испытывала чувство мимолетного душевного дискомфорта, а готова была биться головой о стену, рвать на себе одежды и волосы.

«Воистину, — мелькнула мысль, — правы мудрецы, утверждающие, что Бог проклял человека, наделив его памятью».

…Одним из таких событий, вызывавших у Рицлер острое чувство стыда и протеста одновременно — прогулка по утренней Вене после первой ночи продажной любви в обществе арабского шейха, подставленного ей Паулем Мозером.

Было ей тогда всего шестнадцать лет, и постельные экзерсисы с денежными тузами или заезжими знаменитостями воспринимались ею как наполненные негой приключения.

Мысль о том, что ей удалось «раскрутить» нувориша из аравийских пустынь на 10 000 шиллингов сверх установленной таксы, кроме тех комиссионных, что он отдал Мозеру, окрыляла и вдохновляла на новые знакомства, с кем бы они ни состоялись — с арабами, китайцами или даже неграми.

…На виллу Мозера Гретхен отправилась пешком. С наслаждением она вдыхала ароматы весеннего утра и улыбалась каждому встречному прохожему, наивно полагая, что все они должны разделять ее восторг.

Наивное заблуждение!

Шедшие навстречу мужчины и женщины, мельком взглянув на ее вульгарный наряд, измазанное косметикой лицо, провокационное покачивание бедрами, сразу понимали, какую религию она исповедует — религию продажной любви.

Оценив реакцию прохожих, Грета стала вкладывать иной смысл в язык взглядов.

…Рицлер обогнали двое оживленно спорящих молодых человека. Встретившись с ней взглядами, парни умолкли, а когда, как им казалось, Грета не могла уже их расслышать, один из них громко воскликнул:

«Черт побери! Что происходит в Вене?! Никогда бы не подумал, что в этот час город отдан на откуп продажным девкам!»

…Вот еще прохожий. Он очень спешил и окинул Гретхен беглым взглядом. Но этого мгновения было достаточно, чтобы девушка прочла в глазах незнакомца презрительную иронию:

«Что это ты выплясываешь тут в неурочный час? Порядочные девушки не гуляют здесь в это время. Ну а настанет ночь, и ты вновь окажешься в постели с кем-нибудь из нас, самцов… Не исключено, что именно со мной!»

…Один возвращавшийся с ночной смены работяга был безапелляционно откровенен:

«Задрать бы тебе твою юбку “носовой платок”, да и всыпать от души, а то, видно, родителям недосуг тобой заниматься!»

…Проходя через скверик, Гретхен обратила внимание на сидящего на лавочке господина преклонных лет. Лучи поднимавшегося за его спиной солнца образовывали вокруг него светящийся нимб. Заметив приближающуюся женскую фигуру, старик вынул пенсне из внутреннего кармана пиджака, проводил Рицлер испепеляющим взглядом и даже погрозил тростью.

..Еще две-три такие встречи с ранними прохожими, во взглядах которых явно читался обвинительный вердикт, и Гретхен расплакалась навзрыд.

«Я понимаю, — говорила она себе, — почему вы все меня осуждаете, а осуждая, ненавидите! Все вы бесцельно и безрадостно прожили молодость, у вас не за горами время, когда уже не останется ни надежд, ни желаний, — ваша жизнь утекла сквозь пальцы, а сами вы алчущие, нищие и завистливые!

Да-да, вы все мне завидуете! Моей молодости, красоте, беспечности, деньгам, которыми набита моя сумочка… Но если вам когда-либо приспичит, то идете вы не к маме и сестре — к женщине, чьим телом можно обладать только за деньги! Но на те крохи, что у вас в кармане, вы можете снять шлюху лишь на привокзальной площади. Вы ненавидите меня, потому что я для вас недосягаема!»

Рицлер с остервенением вытерла кулаками слезы и, обретя абсолютное спокойствие и уверенность в своей правоте, остановила такси.

…Когда она рассказала о своих утренних переживаниях Мозеру, тот посоветовал ей возвращаться домой на авто. Пояснил:

«С точки зрения обывателя, вступать женщине в интимные отношения с мужчинами за деньги — творить зло. А зло надо обязательно прятать…

Так что, девочка, как бы мало ты ни заработала за ночь, — домой добирайся на такси… Словом, держись подальше от завистливых глаз — могут сглазить!»

Глава девятая

Похотливый скряга

Некоторое время спустя чередой пошли секс-знакомства со знаменитостями. Общение с ними быстро внушило девушке уверенность в правильности избранного пути. Она начала подумывать, что рождена для чего-то возвышенного.

Звезды кино и эстрады, известные не только в Западной Европе, но и за океаном, принимали ее как представительницу избранного общества.

В этом была заслуга не столько самой Рицлер, сколько сначала Мозера, а затем Шелленберга. Они из кожи лезли вон, чтобы подать свою «подопечную» в лучшем виде. Цели у них были разные: Мозер стремился «срубить» побольше денег, Шелленберг — добыть ценную информацию и выявить в богемной среде потенциального агента.

Первым экземпляром, оказавшимся в «секс-гербарии» Рицлер, стал Жан Алекси Монкорже, выступавший в музыкальных ревю и опереттах под именем Жана Габена.

Грета познакомилась с ним в 1934‐м в Вене на съемках фильма «Мари Шапделен», там ей, при содействии Мозера, дали роль провинциальной нищенки-красавицы. Габен, только-только начавший