– Вот как он со мной обращался! – закричала она,тыча в многочисленные шрамы. – Держал на цепи, как собаку! – Анявцепилась в обезображенную кожу на шее, словно хотела сорвать ее и кинуть настол перед судьей. – Смотрите! Что же вы…

Из зала суда ее увезли на «Скорой». Накачали успокоительным.Госпитализировали в неврологию. Так что о решении суда Аня узнала спустя неделюиз газет. Ленчику дали семь лет. Прокурор настаивал на десяти, а адвокат напяти. Прочтя статью, Аня тупо уставилась в казенную стену и долго не моглаповерить в то, что газетчики ничего не напутали. Она-то думала, Ленчикупожизненное дадут, чтобы сдох в тюрьме! А еще лучше – расстреляют. А он получилвсего-навсего семь лет. То есть он выйдет из тюрьмы вполне дееспособнымпятидесятилетним мужчиной и будет еще лет двадцать, а то и тридцать, жить себе,поживать, а коли зона не отобьет у него охоту издеваться над невиннымидевушками, то за старое возьмется… И искалечит жизнь еще кому-нибудь!

В тот день Аня раз и навсегда разуверилась в справедливостиправосудия. А ночью, маетной, бесконечной, выжавшей из нее все силы, впервыеподумала о том, что было бы правильно самой наказать Ленчика. Если это не можетсделать справедливый российский суд, то почему ей, Ане, не взять на себяобязанности богини правосудия! Но в ту ночь она еще оставалась Анной Кулаевой.Превращение случилось много позже, когда истерзанная кошмарами, призракамипрошлого, страданиями, комплексами Анна уразумела, что не будет ей покоя, покаЛенчик живет на этом свете. Только истребив его, она избавится от своего ада. Ивот когда она это поняла, то стала Фемидой…

* * *

Уехать в Москву сразу после суда у Ани не получилось.Пришлось задержаться в областном центре, чтобы заработать денег на дорогу ипроживание (столичная газета недолго баловала девушку своей помощью). Аняустроилась сразу на три работы: продавщицей, уборщицей и сторожем и четыремесяца света белого не видела. Ранним утром вскакивала, чтобы помыть полы вофисе, днем торговала на рынке, ночью охраняла детский сад, не забывая при этомзаниматься – он поставила перед собой цель поступить в московский вуз. Ипоступила ведь! Не в самый престижный, зато на бюджетное отделение, где даже стипендиюплатили.

Жила Аня в общежитии, вечерами работала посудомойкой взакусочной, так как помощи ей ждать было неоткуда. Другим из дома хотьсколько-нибудь присылали, а Ане нет, а все потому, что она не оставилародителям своего адреса. И сама не писала. Вычеркнула их из жизни вместе совсем, что хоть как-то напоминало прошлое.

Тогда она еще надеялась, что сможет о нем забыть.

Но забвение не наступало. Прошедшее напоминало о себекошмарами, приступами черной меланхолии, частыми болями внизу живота, паническимстрахом интимных отношений. Всякий раз, когда заигрывали с ней, приставалимужчины, Аня в ужасе убегала от каждого, пусть и совершенно безобидного парня.Уж она-то знала, как обманчива внешность!

Институт Аня так и не окончила. Бросила на последнем курсе.Из общежития ее, естественно, тут же выселили, но Аня в скором времениприбилась к какой-то одинокой старухе, которая пустила ее к себе жить не заденьги, а за услуги. Девушка убирала, варила, стирала, а вечерами рисоваланебольшие акварели в китайском стиле (был очень моден в те годы) и продавала ихна улицах. Но все эти занятия не были основными. Одна ждала, и это былоглавное, чем она занималась днями напролет. Ждала, когда истекут семь лет иосвободившийся Ленчик вернется в свою халупу – больше ему возвращатьсянекуда! – вернется, чтобы умереть…

Аня окончательно и бесповоротно решила убить его. А там будьчто будет! Он не должен жить. Он не имеет права жить…

* * *

Семь лет истекли. К тому времени бабка умерла, завещав Анесвою квартирку. Но не это радовало, а то, что Ленчик освободился. И вернулся,наверное, в свой старый деревянный дом. Она могла бы связаться с его адвокатомили со своими родственниками, чтобы узнать точно, но не стала, была на все стоуверена – она застанет и убьет Ленчика в его же собственном доме. Для этого онакупила у одного спекулянта, спеца по трофейному оружию, старый-престарый«браунинг», который при этом был в отличном состоянии и стрелял без осечек.Вооружившись, Фемида отправилась в родное село. Сначала поездом, потом автобусом,дальше пешком. По той самой дороге, на которой ей повстречался Ленчик на своем«Москвиче»…

К дому Сухова Аня подошла, когда уже стемнело. Прошла потемной улице к калитке, толкнула ее, покосившуюся, полусгнившую, вошла взапущенный сад. Свет в доме не горел – окна были черны. Аня подошла к одному,заглянула через мутное стекло внутрь. Ничегошеньки не видно! Тогда она шагнулак двери, распахнула ее…

Дверь, скрипя и чуть ли не по-человечески охая, отворилась.Аня вошла. Огляделась. Сразу бросилось в глаза запустение, царящее в сенях.Кругом гнилые дрова, какие-то стоптанные башмаки, пустые банки, следы костра –очевидно, тут частенько коротали ночи бродяги. Аня подняла с пола несколькогазет, служивших незваным гостям скатертями, скрутила их в трубочку, подожглакраешек и с импровизированным факелом двинулась в глубь дома. Куда идти, она незнала наверняка, но что-то подсказывало ей направление. Так по наитию Аня нашлакухню, в полу которой зияла квадратная дыра. Это был подпол!

Газетный факел погас. Пришлось делать новый – изсобственного шарфа. С ним Аня и спустилась вниз. Она чувствовала – Ленчик там.

Подпол оказался большим, просторным, непохожим на ее тюрьму.Это озадачило. Но почти сразу же Аня заметила деревянную дверь и, отворив ее,увидела знакомую лесенку. По ней и спустилась…

Пока шла, диву давалась. Сколько ж труда пришлось приложить,чтобы обустроить это убежище! Мало того, что подпол пришлось расширить, так ещепрорыть тоннель, сколотить лестницу, оборудовать комнатенку… То-то онаполучилась такой маленькой! На большую, видно, уже сил не хватило…

Когда Аня очутилась перед крепкой деревянной дверкой согромной щеколдой, она на мгновение остановилась. Накатил страх. Тот самый, изпрошлого. Тогда Аня решительно вытащила из кармана «браунинг». Крепко взяла егов правую руку. Сжала рукоятку. Стало немного спокойнее. Она пнула дверь ивошла.

Каморка оказалась даже меньше, чем она помнила. Просто нора.Темная, мрачная, сырая. Ане просто не верилось, что она смогла прожить здесьтак долго… Прожить и выжить. И при этом не сойти с ума…

Обстановка была та же. Стол, топчан, ведро. В ведре моча (внос шибанул запах), на столе обглоданная краюха, на топчане человек. Закутанныйв какие-то обноски, он спал, с присвистом похрапывая.

Аня вытянула руку с «браунингом» и громко сказала:

– Подъем!

Человек на топчане завозился, повернул абсолютно лысуюголову и хрипло спросил:

– Че надо?

Несколько секунд Аня пораженно всматривалась в лицо мужчины,не находя в нем никакого сходства с тем, которое снилось ей каждую ночь. Неужелиза семь лет человек может так сильно измениться?