Слушать эту историю с другой точки зрения было очень странно. Сири с Гейром смущенно переглянулись, и тут Халла смутила Гейра еще больше:

— И что, ты с тех пор постоянно таскаешься за Гейром?

— Ну уж не постоянно, — запротестовал Хафни, смутившись, судя по всему, не меньше Гейра. — По большей части здесь, когда вы смотрели на великанов. Мы тоже успели на вас насмотреться, — сообщил он Бренде и Джералду.

Гейр почувствовал себя страшно глупо. Он припомнил ту белку, которую видел, когда прятался в лесу, и вознес Солнцу благодарность, что Хафни не оказался поблизости, когда он шел вдоль канавы и кричал, чтобы дориги пришли и его схватили.

— В общем, все за всеми шпионили, — сказал Джералд. — И почему, интересно, до сих пор никто ни с кем не поговорил?

— А что, разве от разговоров стало лучше? — спросил Хафни, но вовсе не ехидно, а так, словно на что-то надеялся.

Повисло угрюмое молчание.

— Никто еще не говорил про ту гривну, — заметила Айна.

И едва она это сказала, как Гейр почувствовал, что гривна снова начала бурно мерцать — словно Айнины слова пробудили ее от спячки.

— А что за гривна? — спросила Халла.

— Дориговская, — ответил Сири. — Сразу видно. Такая же работа, и у обеих ваших тоже птичьи головы на концах.

И он рассказал, что гривна была проклята и что, похоже, много лет назад отец Джералда получил ее от Геста.

Дориги заинтересовались, но были в недоумении.

— Никогда не слышала ни о каком проклятии, — сказала Халла.

— И где эта гривна? — спросил Хафни.

Бренда просияла. Из ответа она постаралась выжать как можно больше театрального эффекта:

— Здесь! В этом самом доме!

Джералда она просто бесила. Гораздо более будничным тоном, чем ему бы хотелось, он предложил:

— Хотите, покажу?

— Давай, — сказал Хафни.

И Джералд отвел их в кабинет, где Халла и Хафни завертели головами с таким же любопытством, что и Айна и Сири накануне. Из-за холодной волны могущества, исходящей от гривны, Гейру стало нехорошо. Ему даже пришлось опереться на спинку стула и стиснуть зубы, когда Джералд выдвинул ящик.

— Ой! — воскликнула Бренда, зачарованная роскошью, красотой и зеленым сиянием страшного предмета. Она протянула большую сизую руку, чтобы взять гривну.

— Не трогай! — заорали все остальные.

Бренда с удивленным и обиженным видом отдернула руку.

— Почему это?

— А то проклятие перейдет на тебя, — объяснила Халла.

Гривна действовала на них с Хафни почти так же сильно, как и на Гейра. Оба встали к ящику боком, словно были не в состоянии смотреть прямо на гривну, и побледнели. Когда дориги бледнеют, они становятся пепельными.

— Да уж, проклята так проклята, — проговорил Хафни. — Сильнее не бывает.

Они с Халлой искоса глядели на гривну.

— Хафни, — сказала Халла. — Совы — это знак нашей семьи. Как так получилось?

— Не знаю, — отозвался Хафни, белый как смерть. — Не может же она быть такой старой, судя по узору. Халла, ты поняла? Эта комната прямо над нашими покоями!

Халла прижала ладони к впалым бледным щекам.

— О Силы! Значит, она виновата и в наших бедах! Откуда она?

— Из Отхолмья, — ответила Айна. — Мы так думаем.

— Отец ненавидит Отхолмье, — сказала Халла.

— А вы знаете, как снять с нее проклятие? — спросил Джералд. — Не вам одним она вредит.

Дориги, к огорчению Гейра, помотали головами.

— Я знаю, что если вещь проклята, уничтожить ее невозможно, — сказала Халла. — Сначала надо снять проклятие. А умение снимать проклятие — одна из тайн наших песнопевцев. Мы можем показать ее им…

— Нет! — отрезал Хафни. — И думать забудь. Закройте ящик. Пошли.

Джералд, который и сам изрядно побледнел, рывком задвинул ящик. Гейру сразу полегчало, а дориги снова стали обычного цвета. Однако, когда они шагали обратно в переднюю, радостно не было никому, кроме Бренды.

— Ах, какая прелесть! — восклицала она. — Красота, исполненная зла!

— Замолчи! — рявкнул Джералд и повернулся к доригам. — Ну что, вы, наверное, уже хотите уйти?

— Да, пожалуйста, — ответила Халла. — Если вы снимете Помысел.

Сири ненадолго напрягся, и Халла с Хафни растаяли в порыве ледяного ветра. Остальные в изумлении оглядели переднюю. И тут Бренда едва не наступила на мышь и, с визгом отскочив, чуть было не раздавила другую.

— Вас же растопчут, дурачье! — сказала Айна.

Мгновение спустя мыши воздвиглись серыми столбами — Гейр подумал, что никогда не сможет к такому привыкнуть, проживи он с доригами хоть до самой смерти. Столбы сгустились в смеющихся Халлу и Хафни.

— Вот забавно — вечно великаны боятся мышей! — заметил Хафни.

— Вот наступила бы я на тебя, тогда было бы забавно! — сердито воскликнула Бренда.

Гейр понял, что принял решение. Как ему это удалось, он не знал. Он не подумал, что в это время гривна в ящике испускала волны зла и что он чувствует это зло сильнее всех собравшихся. Просто понял, что решился.

— Хафни, — сказал он, — а можно, я поговорю с твоим отцом? Ты не проведешь меня к нему?

В вестибюле воцарилось ошеломленное молчание. Потом все разом начали объяснять Гейру, что он сошел с ума. Халла разразилась шипящим смехом. Но Гейр не обратил на них внимания — только пристально следил за выражением узкого лица Хафни. Вид у Хафни был удивленный, встревоженный и несколько напуганный, но, в отличие от Халлы, он не посчитал смешной саму идею. Гейр мог бы подумать — но не подумал, — что Хафни чувствует гривну лишь немногим слабее его самого. Вместо этого он подумал, что Хафни благороден, пусть и на свой странный лад, что теперь, когда он узнал о доригах чуточку больше, они вовсе не кажутся ему такими уж страшными и что великанский способ разговаривать стоит опробовать на царе.

— Это будет для тебя небезопасно, — произнес наконец Хафни. — По-моему, лучше бы тебе пойти поискать твоего отца. А что ты хочешь сказать?

— Хафни, не смей соглашаться! — воскликнула Халла.

— Гейр, не смей никуда ходить! — отчеканила Айна. — Нам надо было пойти искать отца еще утром!

— Вот и отправляйтесь, — ответил Гейр. — Идите сразу после того, как я уйду, а я поговорю с царем и вернусь в Гарлесье. Я хочу попросить твоего отца о мире, — сказал он Хафни. — Если надо, я останусь у него в заложниках.

— Нет, — отрезал Хафни. — Ты будешь гонцом. Гонцов никто не трогает.

— Хорошо, — сказал Гейр. — Можно, я возьму гривну с собой и спрошу у ваших песнопевцев, как снять проклятие?