– Неблагодарное человечество! – вопила Поли. – Ему наплевать на творца! Никто не ценит художника! Все думают только о печных горшках! Высокое искусство никому не нужно! Ах, Ольга!

– Ах, Поли! – Вытаращила я глаза. – Неужели ты только сейчас это поняла?! Да что такого особенного произошло? На общем фоне крайнего практицизма?

– И никогда не знаешь, откуда ждать удара! – Продолжала Поли метаться по комнате, горестно вздымая руки и томно закатывая глаза. – Мой продюсер. Он мой, понимаешь? Если бы не я – кого бы он продюсировал, ты мне только скажи. И он туда же! О!

Поли на полной скорости своих энергичных метаний бухнулась на широкий диван, уткнулась лицом в подушку и зарыдала.

– Да что случилось? – испугалась я. – Твой продюсер требует, чтобы ты вновь стала мужчиной?

– Хуже, – не сразу прервала свои рыдания Поли, – хуже.

– Господи! Что может быть хуже? – возмутилась я.

Поли резко выпрямилась, красивым жестом смахнула слезу с глаз и негодующе прошептала:

– Он говорит, что сборы с моих концертов становятся все меньше и меньше. Он говорит, что не стоит дожидаться, когда их вообще не станет и что нужно срочно придумать какую-нибудь рекламную феньку! И придумал! Он требует, чтобы я для поддержания своего имиджа вышла замуж! И за кого! За Роберта Белого! О! – Поли погрозила кому-то кулачком, – этот наш гнилой мир попсы! Надо было в цирк работать идти! Цирковые никогда друг друга не бросают на произвол судьбы! Всегда помогают! А тут…

Я посмотрела на часы. Пора! Жаль, что не довелось рассказать Поли про мой готовящийся подвиг! Все мои подруги всегда крайне заняты собой! И я к этому уже привыкла. Вернее, свыклась я с этим уже…

Скомканно распрощалась с Поли, оставив ту в еще большей уверенности в человеческой неблагодарности.

* * *

Я встала у дороги на том самом месте, где неделю назад притормозил бандит.

Вот сейчас подъедет машина, откроется дверца… Нет, не так! Я сама решительно рвану на себя дверцу, героически сяду в машину…

Я попыталась угадать, где скрывается оперуполномоченный Костя. У тротуара было припарковано несколько машин. Не иначе, как в одной из них устроена засада. Но все же решили не задерживать бандита тут же. Ясно, что он всего лишь мелкая сошка! Задача ставилась более сложная. Проследить его путь к логову крупного зверя! Для этого к флешке (поддельной, конечно) был прикреплен небольшой – со спичечную голову – маячок. С его помощью можно проследить путь флешки, даже если наружное наблюдение оплошает и потеряет объект из вида.

Представила себе рожу бандита. Я ему гордо протяну флешку и величественно произнесу:

– Передай своему боссу.

Дескать, холуй ты, холуй, ничего-то от тебя не зависит…

Или нет. Как-то неблагородно получится. В конце концов, какое мне дело до какого-то там бандита, чтобы его еще на место ставить. Предельно вежливо – чай не халда какая-нибудь – и опять же величественно я скажу:

– Передайте, пожалуйста.

Знай наших: настоящие леди с прислугой элегантно общаются.

Я перебирала варианты своего краткого, но значительного выступления перед бандитом, время шло, а бандит не ехал и не ехал. Я замерзла, мне уже было не до величественных и вежливых слов. Поскорее сунуть этому гаду флешку и уйти домой – выпить горячего чая, а может, и чего-нибудь алкогольного – все же стрессовая ситуация налицо и есть повод.

А через два часа стояния у дороги я уже ругала на чем свет стоит и бандита, и оперуполномоченного Костю, и, конечно, себя вместе со своим же умением попадать в идиотские ситуации. Никто не шел брать злополучную флешку. А я мало того, что стою два битых часа продуваемая всеми ветрами, но еще и открыла секрет (чужой, между прочими!) оперуполномоченному Косте, и неизвестно, что теперь будет.

– Бредяшник! – сказала я, наконец, вслух и поплелась к дому.

Чайник еще не успел закипеть, как в квартиру ворвался разъяренный Костя.

– Почему ты покинула пост? – тараща глаза, зашипел он. – У меня все службы подняты на ноги. Мне начальство больше никогда не выделит столько людей для операции! Надо мной смеяться будут!

– Какие ко мне-то могут быть претензии, – злобно оборонялась я, – откуда я тебе бандита предоставлю? Что я могу сделать, если он не явился? Героически замерзать? Возможно, я так и сделала бы, но моя смерть не принесет никому пользы. А Тоше меня будет явно не хватать.

– Ну, ладно, – помягчал Костя, – давай думать, что делать дальше.

– Думай не думай. Ждать надо. Что еще делать? А начальство твое должно понимать: у бандитов всегда масса причин не явиться на встречу. Догадываешься? – понизила я голос. – И тут уж мы с тобой совершенно не виновны!

И я испуганно замолчала. Снова какая-то смутная догадка мелькнула в моем сознании и пропала. «Ноотропил надо попринимать, – подумала я, голова совершенно не соображает. Весь этот хаос вокруг сделал из меня тупицу. Я плыву по течению. Я делаю то, что хотят окружающие меня люди. Василий хочет, чтобы у меня жила его собака. Ирина хочет оттачивать на мне свои сыщицкие навыки. Наташка хочет, чтобы я заставила ее мужей сделать ей ремонт. Поли доказывает мне, что я творчески несостоятельная личность. Костино начальство требует предоставить им бандита для поимки. Бандиты хотят флешку. А чего хочу я? Я хочу освободиться от их желаний и снова зажить нормальной жизнью. Я хочу допереводить роман о любви. Ничего особенного я не хочу! Но как достичь этого желаемого?»

– Знаешь, Костя, – сказала я вслух, – может быть, они уже достали нужную им информацию, флешка им уже не нужна и теперь просто хотят меня убрать – безвозмездно, так сказать. Но им почему-то это не удается.

Костя посмотрел на меня с сочувствием и нежно погладил по голове.

– Интересно, почему? – продолжала я. – Ведь я очень легкая мишень. Не Мокрухин какой-нибудь…

Я осеклась на полуслове и ошеломленно посмотрела на Костю. Костя тоже потрясенно уставился на меня.

* * *

Итак. Костя уверяет, что не знает, кто покушается на Мокрухина. И скорее всего – действительно не знает. Но у самого-то Мокрухина должны быть догадки, да. Хотя бы какой-то алгоритм он подозревает? Мелькают же у него в голове какие-то подозрения?

Вот дураки-простофили никогда не заморачиваются сложностями бытия. Ни на секунду не заморачиваются. Вот и я… В конце концов, чем я хуже?

…На самом деле я тряслась, как осиновый лист, стоя перед квартирой Мокрухина. Что, несомненно, свидетельствовало о том, что я не полная идиотка! Но в тот момент меня это почему-то мало утешало.

Мокрухин распахнул дверь. Его страшенный боевой пес тут же полез меня обнюхивать.

– Здравствуйте, – сказала я, – я ваша соседка. Очень надо поговорить.

Вот что бы я делала, если бы Мокрухин послал меня нелицеприятно? Но он этого не сделал. А вовсе даже наоборот – сделал гостеприимный жест: проходите, мол. И даже улыбнулся! Боже! Даже Мокрухину не чуждо ничто человеческое. Оказывается!