– Небось, собачку-то свою на лосей первый поведет притравливать. А кормить – так это пусть другие.

– Паразиты не пройдут! Ну-ка, товарищи, проверьте-ка у лоботряса документы! Пора создавать черный список! Очистим наши ряды от чуждых элементов!

– Чтоб неповадно было! Всех за дураков водит!

– Назначить ему двойную норму! Будет знать, как увиливать! Вот я, например, поехал сюда. Сам! – восклицал господин в солидных очках. – Никого не послал. Самолично. Все дела бросил. Государственной важности! И хворост вот собираю.

– Лоси вам скажут: большое спасибо, – вставила слова утешения Звонарева.

«Под сердобольную дурочку косит, – подумал Немчук, – а что? Грамотно! Таких никто никогда за серьезных противников не считает. Как бы пустое место, но с положительным уклоном».

– Вот разве что лоси и скажут. Она – никогда. Она – как прорва. Я – все в дом, все в дом. А она – все недовольна всем. Сейчас вот тоже: ты со своей работой… всех достал уже… А для кого я, спрашивается, стараюсь? Для кого? И, главное, – бубнил себе под нос очкастый, – она мне все своего отца в пример ставит. Папа то, папа се. Папа работал, папа зарабатывал. А я тут нашел его партбилет. Взносы там – копеечные. Это ж легко вычислить, какая зарплата была, такая же вот и была – мизер. А считается, что вот ее отец семью обеспечивал. А я – так себе. Хотя она у меня только на Мальдивах и отдыхает! Нет, она меня доведет. Доведет!

Очкастый с размаха бросил вязанку, воздел руки к небу и потряс кулачищами:

– Доведет!

– Может, человеку плохо стало! Товарищи! – неожиданно громко вступилась Звонарева за поносимого. – Зачем же так огульно?..

– А нам что, хорошо?! – общественность тут же накинулась на защитницу, – мы, можно сказать, из последних сил надрываемся, дела побросали.

– У меня вон грипп месяц назад был! – взвизгнула какая-то дама. – Возможны осложнения. И то я не халтурю. Да!

– Товарищи! – не унималась Звонарева. – Сегодняшняя помощь голодающим животным должна сделать нас добрее и терпимее!

– К тунеядцам!

– К лодырям и лоботрясам!

– Еще чего! – зашикали на нее со всех сторон.

Но Звонарева не собиралась сдаваться. Она решительно подошла к смущенному всеобщей обструкцией Немчуку и, ничуть не понижая голос, сказала:

– Не обращайте внимания.

– Как это не обращайте внимания?! – снова завопила недавно переболевшая гриппом дама. – Как это не обращайте?! В стране – демократия, между прочим! Что ж это получается?! Меньшинство будет диктовать свои условия большинству?

– Вот, уже образовалась приличная вязанка, – после некоторой паузы робко сказала Звонарева затравленно озирающемуся Немчуку, – давайте ее тащить на поляну.

– Они тут барствовать будут, а мы – своим делом занимайся! – все еще не могли остыть сборщики хвороста.

– Не выдавать таким охотничьих билетов без права охоты! Лишить их собак всех званий и дипломов!

– А собаки-то тут при чем?! – Звонарева приняла горячее участие в поиске истины. – При чем тут собаки? Почему они должны страдать? Допустим, товарищ не прав. Но собака его ни в чем не запятнанное существо! За что же карать?!

– А он, небось, и собаку в том же духе воспитывает! – заливалась переболевшая гриппом. – Что-то я не припомню, что видела его раньше на притравке!

Немчук окончательно пришел в себя. Разъяренная толпа его не пугала. Еще и не с такими организмами приходилось дело иметь. Но неожиданное всеобщее внимание не входило в его планы. Однако он собрался и, подстраиваясь под общий идиотизм, глупо, беззащитно улыбнулся:

– Я искуплю, товарищи! Двойной нормой! Чистосердечное признание! Собственноручное раскаяние!

И он яростно принялся за работу. А что ему еще оставалось?

Немчук работал на совесть. Народ даже зауважал его за такое рвение. И простил. Народ отходчив.

Возвращались Звонарева и Немчук вместе. В автобусе еще молчали, а в электричке разговорились.

– Хорошо, что так все кончилось. – сказала Немчуку Звонарева. – А могло бы быть и хуже. Правда ведь могли вашу собаку лишить дипломов. А я, честно говоря, сначала подумал, что вы за мной следите.

Немчук собрал всю свою волю, чтобы улыбнуться:

– С чего вы взяли?

– За мной все время кто-то следит, – беззаботно махнула рукой Ольга, – я тут в такую историю вляпалась – ужас! А вы, Дмитрий, сам-то охотник?

– Охотник, – прикинулся валенком Немчук.

– И на кого же вы охотитесь?

– Да на кого попадется…

– А собака ваша, – спросила Звонарева, – имеет охотничий билет?

– Собака? О, да, имеет, – соврал на всякий случай Немчук.

Это была его роковая ошибка. Так легкомысленно и несерьезно говорить об охотничьем билете без права охоты! Я посмотрела на Дмитрия с подозрением.

– И давно? – спросила.

– Да нет, не так уж чтобы… Уже забыл…

Я насупилась. Не помнить, когда собака получила охотничий билет! Мыслимое ли дело?!

Оставшуюся дорогу до Москвы я отвечала невпопад на вопросы неугомонного Дмитрия.

– Может, по пивку? – спросил он безнадежно, когда электричка привезла нас на Савеловский вокзал.

Ответ был однозначен.

«Где я сделал ошибку? Где? А ведь все так хорошо начиналось», – в который раз гадал Немчук. Но ничего путного не приходило ему в голову. Он только получил еще одно подтверждение: эта Звонарева – не простая. И голыми руками ее не возьмешь. Но все же решился…

Мы было уже распрощались с Дмитрием (холодно, причем), как вдруг он сказал:

– Вам все же придется выпить со мной пива, – и сделал паузу, во время которой внимательно меня рассматривал, – вы же хотели встретиться с главным?

Я почему-то сразу все поняла. Потому что это были грабли, на которые я уже второй раз наступала. А все мои понты! Какого черта я потребовала встречи с главным бандитом? Ни какого! Просто хотела поставить на место мелкую, тупую бандитскую сошку. Дескать, не особо-то зарывайся, сошка. Ты всего лишь сошка, а есть и покруче тебя! Ну – и вот! Поставила – называется. О чем я теперь буду говорить с этим главным? Опять придется понтоваться, изображать из себя крутизну неимоверную. Хотя бы для того, чтобы меня не прирезали на месте. Без суда и следствия. С них станется.

Но! Я взяла себя в руки. Ха! Это сейчас я перевожу роман про любовь Джузеппе. А до этого я имела дело с целой серией романов про итальянскую мафию. И даже помнила кое-какие детали!