Я улыбнулась.

— Вы любите фильмы про шпионов?

— А вы? — совершенно серьёзно переспросил он.

Я улыбаться перестала.

— Давайте не будем лезть в мой, — я выделила это слово, — бизнес. Я же в ваш не лезу. У нас есть определённая проблема, и вам нужны ответы. Я, правда, их не знаю, но обещаю сделать всё возможное, чтобы вы их получили. Так вас устроит?

— Ты на самом деле не понимаешь, что происходит или придуриваешься?

Этот вопрос был произнесён резким тоном, и я невольно нахмурилась. Но смотреть на Данилова, который сверлил меня взглядом, не собиралась. Как и отвечать ему. Он это понял и сам придвинулся, попытался мне в лицо заглянуть.

— Есин пропал в вашем городе. И это связано с продажей завода.

— Никакой продажи нет, и не было.

— Может быть. Но это связано. И то, что ты об этом ни слухом, ни духом, это твоя большая проблема, сладкая. Что-то ты упустила.

Я смотрела на Зудина, а не на него. Родион стоял, сунул руки в карманы брюк, и не улыбался. Пришлось признавать своё поражение и соглашаться.

— Я же обещала, что всё выясню.

Данилов от меня отодвинулся.

— Выяснит она, — пробормотал он насмешливо. — Интересно, как ты наказываешь своих протеже? По заднице шлёпаешь? То-то ваш мэр…

Я решительно поднялась из-за стола.

— Может, хватит? Не твоё дело, как и кого я наказываю. — Я постаралась справиться с эмоциями и вдохнуть. На Зудина посмотрела. — Я выясню, что случилось. А сейчас я хотела бы уехать. И скажите вашему гиббону, который меня посреди улицы хватал, чтобы вернул мой телефон. Там больше половины моих контактов.

Из гостиной я вышла, на Данилова не взглянув. Была бы нормальная дверь, я бы ею от души хлопнула, но двойные стеклянные двери для этой затеи никак не подходили, и мне пришлось довольствоваться тем, как возмущённо, и, надеюсь, грозно, стучали мои каблуки, когда я поднималась по широкой деревянной лестнице.

Через полчаса я уже сидела в машине, меня снова сопровождал Стас, но на этот раз всё больше молчал. Только телефон мне через плечо протянул. Никакой почтительности и манер, честное слово. Телефон я у него выхватила, и не сдержалась от язвительной благодарности:

— Благодарю.

Он не ответил, только кашлянул в сторонку. А я набрала номер Администрации, совершенно не желая в данную минуту общаться с самим Гориным.

— Приёмная мэра, — ответил мне милый голос его секретарши.

— Яна, — сказала я, забыв поздороваться. — Передай Алексею Дмитричу, чтобы он через час был у Аштаевых дома. Это важно, пусть приедет.

— Хорошо, Лиля Германовна, передам. — Голос секретарши звучал всё также деловито и профессионально, ни тени любопытства или смятения после моего требования не мелькнуло.

Пришлось и Лизе позвонить. С сестрой я была ещё более лаконична: попросила дождаться меня дома, и попросить Олега немедленно вернуться. Всё остальное, когда я приеду.

Меня душил гнев. Не на ситуацию, нет, а на Данилова. На его поведение, на то, что ему удалось втянуть меня в это, и на то, как легко ему удалось меня к себе расположить. Хотелось выйти из машины в лес, заорать, что есть силы, и затопать ногами. Возможно, тогда бы полегчало. Но моя врождённая стеснительность сделать этого не позволила бы.

К тому же, снова закралась предательская тоскливая мысль: а увижу ли я Андрея снова? Работу он свою выполнил, может, с чистой совестью, которой у него в помине нет, вернуться в Москву, к своим обычным делам. Даже себе трудно признаться, что я начинаю паниковать при мысли, что он уедет навсегда. Вот как я сейчас: не попрощавшись, сядет в машину, и вернётся в свою жизнь.

Но об этом ли мне сейчас думать?

Привезли меня обратно к дверям кондитерской, откуда, так сказать, и взяли. Я сама настояла, чтобы меня привезли сюда, появляться у дома сестры в сопровождении ребят Зудина, мне показалось излишним. Они, конечно, наверняка знали, где живут Аштаевы, знали мой домашний адрес, Данилов поделился с ними всем, чем счёл нужным, но проверять их осведомлённость я не желала. Стас вышел из машины, чтобы дверь мне открыть, даже руку подал, как заправский лакей, но я её проигнорировала, что его совершенно не расстроило. Сел в машину, забыв попрощаться, и автомобиль тут же тронулся, а я осталась стоять посреди дороги, будто оглушённая. Я бываю в таком состоянии перед тем, как найти решение серьёзной проблемы. Хожу, как сомнамбула, и думаю, думаю…

На крыльце кондитерской появился Жорик, в фартуке и колпаке, но выглядел не на шутку обеспокоенным. Кажется, он-то меня хватился, единственный, и теперь с тревогой наблюдает, как я иду к нему, отмеряя каждый шаг, как ступеньку в будущее.

— Ты где была? Я звонил, звонил… Поставщики… заказы… — Я поравнялась с ним, поднялась на пару ступенек, мы глазами встретились, и Жорик нервно сглотнул. — Что случилось?

На улыбку меня не хватило. Я была серьёзна и неразговорчива, только наклонилась к нему и в щёку поцеловала.

— Я всё исправлю, не переживай, — пообещала я.

Он окончательно расстроился и опустил руки, в которых держал кухонное полотенце, поплелся следом за мной в кондитерскую. Следующие полчаса я, как робот, раздавала указания. Жорик озвучивал заказы, передавал пожелания поставщиков, и быстро-быстро за мной записывал. Я не была настроена заниматься такими мелочами, как закупкой муки и сливочного масла, тем более меня не интересовал порой копеечный разброс цен, но это нужно было решить и срочно. Если нужно, значит решаем. Потом я прошла на кухню и там раздала всем поручения. Через два часа дегустация тортов, будет полный зал невест, и прелесть общения с ними я оставляла на Жорика, который ходил за мной хвостом, несчастный и постоянно вздыхал. Я предпочла сделать вид, что не замечаю его состояния. Жора был личностью впечатлительной, любил похандрить и пожалеть себя, и иногда лучше было этого не заметить, так он быстрее в себя приходил. Вот и сегодня я приказала ему встряхнуться.

— Занимайся всем, ты справишься, я знаю.

Он кивнул, но абсолютно расстроено и, как оказалось, не по делу.

— Всё плохо, — заявил он.

Мне пришлось возмутиться.

— С ума сошёл? Я же сказала, что всё исправлю. Я когда-нибудь тебя обманывала?

— Лили, — произнёс он на французский манер, и я поспешила потрепать его по обычно румяной, а сейчас бледной, щеке.

— Я же у тебя умная.

— Ты самая умная.

— Вот видишь. И удачливая, ты сам это говорил.

— Я не говорил, я наколдовал. Помнишь, я ходил к старцу Афанасию? Так вот, он всё сделал, как надо: травки собрал, помолился, всё это святой водой окропил, а я потом в полночь закопал. Всё на твою удачу!

— Боже мой, Жора, — искренне поразилась я. — Ты мне раньше этого не говорил.