Моррисон хмыкнул:

— Как ему удалось сбежать из армии?

— На это его подвигла другая еврейская заповедь: «Человек должен остаться живым, хотя бы из любопытства».

— Это подтверждает все, что я знал о русской армии, не говоря уже о евреях, — сказал Моррисон. — Прибавь сюда водку, отсутствие дисциплины, диких казаков, и картина будет полной. Тем не менее… ты читал отчет Джеймса о бомбардировке японцами русского флота во Владивостоке?

— Во всех красочных подробностях. Русские матросы, разорванные снарядами; бегство из боевой рубки; два русских кочегара, спрыгнувших за борт и взятых в плен японцами. Они оказались единственными выжившими, если не считать еще двоих раненых, и это из пятидесяти пяти человек команды.

— Но потрепанный русский флот по-прежнему в силе. Как передает Джеймс, достаточное количество русских кораблей сумело вырваться из-под обстрела и довольно эффективно патрулирует проход в залив. Это сведения, полученные им от японской разведки. Ему удалось подобраться к своим источникам, несмотря на то, что совсем рядом идут бои.

— Вскоре я собираюсь снова прогуляться на север. Если хочешь, можешь присоединиться. Министерство обороны просит, чтобы я туда съездил, и моя жена, несмотря на проснувшийся интерес к супружеским обязанностям, не особо препятствует.

Я должен ехать.

— У меня еще есть дела в Шанхае. Боюсь, что так скоро мне не выбраться.

— Могу я спросить, как дела на другом фронте?

— Не понимаю, о чем ты.

— Не забывай, что я присутствовал при первом сражении.

— А… вот ты о чем. По правде говоря, большую часть времени я провожу в разъездах, мотаясь между мнимым и фактическим местами проживания. Не могу сказать, что испытываю умиротворение. Ведь она живет по принципу hors de vue, hors d'esprit[29]и я был бы глупцом, если бы забыл об этом. И все-таки надежда не оставляет меня. Девушка с лучистыми глазами в последнее время, скажем так, исключительно последовательна в своих чувствах.

Дюма выслушал его с видом человека, который, даже если и подумал иначе, не осмелился бы произнести это вслух.

— Кстати, сегодня она приглашала нас обоих на скачки. Ты сможешь сам увидеть, что между нами происходит.

Прибыв на ипподром, они оба смогли увидеть то, что было между Моррисоном и Мэй. А именно: практически все мало-мальски достойное мужское население китайского побережья и даже его недостойные представители. Ибо Моррисон и Дюма застали девушку в эпицентре того, что можно было бы назвать мужским водоворотом. Поклонники кружили вокруг нее, добиваясь внимания. Ближний круг составляли: лысый и очкастый Пол Боулз из «Ассошиэйтед пресс»; хитрый старикан Честер Голдсуорт, который, как узнал Моррисон, был так же, как и Рэгсдейл, связан с ее отцом по Республиканской партии; вездесущий красавчик Мартин Иган, а рядом с ним не кто иной, как сам Джек Лондон; Цеппелин без невесты и еще с десяток развязных хлыщей, невежд и прочих мерзких типов. Даже капитан Тремейн Смит — кто бы мог подумать? — был здесь. Только преподобного Нисбета не хватало. «Но ему тоже хватило», — усмехнулся про себя Моррисон, завершая мрачную инвентаризацию. Джеймсона он предпочел не учитывать. Миссис Рэгсдейл слонялась поблизости в компании других дам, и ее лицо выражало обеспокоенность.

— Боже правый, — сказал Дюма. — Враг не дремлет.

Боулз, Иган и Лондон, похоже, добились самых больших успехов в борьбе за внимание дамы. Они работали единой командой: Лондон выступал рассказчиком, Иган его подзадоривал, а Боулз изображал благодарную аудиторию. Веселый хохот Мэй взрывался в воздухе фейерверком, который искрился и угасал, загораясь вновь с каждой свежей остротой ее обожателей. Чистая провокация. Она была так увлечена своим окружением, что, казалось, даже не заметила Моррисона; а если она и высматривала его или ожидала, то это не бросалось в глаза.

В своей книге «Настоящий китаец» Голдсуорт много рассуждал о концепции лица, mien-tse. Задумавшись сейчас о своем mien-tse, Моррисон пожалел о том, что не расписал Дюма свои отношения с Мэй в более шутливом ключе. Зубная боль, дремавшая все эти дни, заявила о себе во всю мощь.

— По крайней мере, она хранит верность прессе, — резюмировал Дюма.

— Меня утешает лишь то, что она не зачахнет от одиночества, когда я уеду. Что случится очень скоро. Пусть лук… как там у них говорится?

— Пусть лук прорастет в их пупках.

— Точно. Давай, пока она не заметила нас и не заставила присоединиться к этому малоприятному сборищу, отправимся на поиски мужчин, которые еще не превратились в металлические опилки перед ее магнитом. Попытаемся выведать какую-нибудь информацию, желательно достоверную, что редкость для Шанхая, где порядок и точность не в почете. Я потратил столько времени зря в этом бесполезном городе. — Моррисон плохо сыграл безразличие. Впрочем, он знал, что провести Дюма в любом случае невозможно.

Выстрел стартового пистолета и последовавший за ним шквал визга и криков осложнили их миссию, поскольку всеобщее внимание было приковано к треку. На поле смешались крепкие китайские пони, норовистые арабские скакуны, индийские полукровки, английские верховые лошади, крепкие австралийские жеребцы. Китайские пони скакали галопом, опустив голову и не разбирая направления. Когда они расползлись по всему полю, пугая остальных, в забеге возникла путаница. В конце концов австралиец на лошади, принадлежавшей Королевскому уэльскому фузилерному полку, вырвал победу у английского тайпана[30], участвовавшего в скачках за свой счет. Памятуя о том, что тайпан только что крутился возле Мэй, Моррисон не без удовольствия проследил за суровым взглядом его жены, которая наверняка выявила причинно-следственную связь между легкомысленным поведением мужа и его проигрышем.

— Пойдем, — пробормотал Моррисон, обращаясь к Дюма. — Я устал от развлечений.

Они уже подходили к воротам, когда ему на плечо легла чья-то легкая рука и нежный голос прошептал на ухо:

— Дорогой. Я так ждала тебя. Они все мне надоели. А… полковник Дюма, — добавила Мэй с милой улыбкой, — как приятно снова вас увидеть.

Моррисону почему-то вспомнился фокусник с птицами, которого он видел в Пекине, на улице Люличан. Мэй тоже была фокусницей, дрессировщицей с шестом, которая свистом заставляла своих птиц взлетать, кружить в воздухе и возвращаться по команде. Боулз! Голдсуорт! Иган! Цеппелин! Джек-черт-тебя-дери-Лондон! И не забудем про жениха! Дантист! Уилли Вандербильт-младший! И далее по списку. Ну и я, разумеется. Ее мастерству тот птичник с Люличана мог бы позавидовать. У того было всего три птицы в воздухе. А она играла с целой стаей.

Дантист. Он ведь договорился о приеме у британского дантиста. Приятно было сознавать, что некоторые виды боли поддаются излечению.