Между прочим, еще в 1946 году произошел один любопытный случай, который мог насторожить Вячеслава Михайловича. Сталин позвонил Молотову в Нью-Йорк и сообщил: вот, мол, пришли академики, просят разрешить избрать тебя почетным академиком. Естественно, Вячеслав Михайлович согласился. Но это могло быть и грозным признаком, своего рода черной меткой. Ведь накануне ареста был избран членом-корреспондентом Академии наук ведущий советский публицист Михаил Кольцов, а до того — Бухарин, причем полноправным академиком.

Намерение Сталина заменить старую команду Молотова, Маленкова, Берии и Микояна, управлявшую страной в годы войны, новой, ленинградской, во главе с собственным сватом Андреем Ждановым, сделавшим борьбу с космополитизмом стержнем новой идеологической кампании, привело к резкому падению влияния Молотова.

В конечном счете Молотов оказался главной мишенью интриги, направленной против Еврейского антифашистского комитета, в котором состоял его заместитель С.А. Лозовский. Уже 12 октября 1946 года министр госбезопасности Виктор Абакумов направил в ЦК записку

«О националистических проявлениях некоторых работников ЕАК». Такая акция не могла быть предпринята без предварительной санкции Сталина. Начались аресты евреев, из которых выбивали показания об антисоветской и националистической деятельности ЕАК.

В конце 1947 года родственница жены Сталина К.А. Аллилуева показала, что ее знакомый историк И.И. Гольдштейн настроен антисоветски. От Гольдштейна получили показания на его знакомого З.Г. Гринберга, который, в свою очередь, был знаком с Михоэлсом. Гринберг был арестован в конце 1948 года и после интенсивного допроса показал, что Михоэлс в 1946 году говорил ему о намерении использовать для создания Еврейской республики брак дочери Сталина Светланы с евреем Григорием Морозовым. Из Гринберга выбили также показания, будто Михоэлс проявляет повышенный интерес к личной жизни вождя, что было расценено как умысел на теракт. Сталин распорядился немедленно уничтожить Михоэлса. 13 января 1948 года великий режиссер и актер, глава ЕАК Соломон Михоэлс был убит в Минске сотрудниками МГБ. Из-за популярности Михоэлса в стране и мире его решили убрать тайно, без суда. Убийство было инсценировано как несчастный случай — наезд грузовика, но тотчас распространились слухи, что Михоэлса ликвидировали. Чтобы перевести стрелки, МГБ само запустило слух, что режиссера убили «польские фашисты» (эта версия звучала и на процессе 1952 года).

Михоэлс, друживший с Жемчужиной, называл ее «нашей Эсфирью» и «хорошей еврейской дочерью». Неудивительно, что она пришла на его похороны, что позже поставили ей в вину. А Зускину и Феферу она шепнула, указав на покойника: «Это убийство». Наверняка и Вячеслав Михайлович догадывался о подоплеке гибели актера, хотя прямо его в столь «деликатную» операцию спецслужб скорее всего не посвящали.

В феврале 1948 года Зускин и другие руководители Московского государственного еврейского театра обратились к Молотову с просьбой оказать материальную помощь театру, но ответа так и не дождались.

26 марта 1948 года Абакумов представил в ЦК и Совмин записку, где утверждал, что руководители ЕАК ведут

антисоветскую и шпионскую работу в пользу американской разведки.

20 ноября 1948 года Политбюро приняло постановление о роспуске ЕАК. Был также закрыт Еврейский театр, другие еврейские культурные учреждения и органы печати. В конце 1948 — начале 1949 года были арестованы почти все члены комитета, которых судили в 1952 году в рамках закрытого процесса, а также ряд других евреев из числа деятелей науки, культуры и номенклатурных руководителей среднего звена.

Следователям удалось быстро получить требуемые показания от секретаря ЕАК Фефера, на которых и строилось все обвинение. Но следствие затянулось на три с лишним года. Дело, вероятно, было в том, что наверху никак не могли выработать сценарий будущего процесса, к тому же в июле 1951 года был арестован Абакумов, в связи с чем сменилась команда следователей. Кроме того, некоторые подследственные так и не признали своей вины.

Обвинения были просто смехотворны. Пересылавшиеся за границу пропагандистские материалы, в том числе и предназначенные для знаменитой «Черной книги» о геноциде против евреев, выдавались за шпионские сведения, а частные разговоры о растущих проявлениях антисемитизма в СССР и о возможности формирования еврейской дивизии для участия в Великой Отечественной войне, а затем — для борьбы с арабами в Палестине, — за антисоветскую деятельность.

Процесс сделали закрытым: открытое судебное заседание имело смысл только в том случае, если бы удалось убедить в виновности членов ЕАК хотя бы часть мировой общественности. Еще до начала суда, 3 апреля 1952 года, новый глава МГБ Сергей Игнатьев представил Сталину проект приговора. Всех подсудимых предлагалось расстрелять, кроме крупного физиолога академика Лины Штерн. Ее планировалось сослать на десять лет. Сталин приговор утвердил, снизив срок ссылки Штерн до пяти лет.

На суде не признали себя виновными Лозовский, Ши-милиович, Брегман и Маркиш. Последний, впрочем, поддержал обвинения против других членов ЕАК в национализме и антисоветской деятельности, напомнив, что еще

в 1944 году подал донос в парторганизацию Совинформбюро о националистической и контрреволюционной деятельности руководства ЕАК. Но это его не спасло, равно как и активно сотрудничавшего со следствием и судом Фефера.

Процессы над еврейскими «буржуазными националистами» призваны были помочь утверждению русского имперского сознания, которое Сталин рассчитывал использовать для укрепления своей власти. Кроме того, евреи должны были стать козлами отпущения за все трудности послевоенной жизни. Лишь смерть вождя помешала проведению новых политических процессов.

В связи с разгромом ЕАК тучи сгустились и над женой Молотова. 10 мая 1948 года П.С. Жемчужину «по состоянию здоровья» освободили от должности начальника Главного управления текстильной и галантерейной промышленности Министерства легкой промышленности РСФСР. А 17 декабря Абакумов представил Сталину протокол допроса З.Г. Гринберга, в котором подследственный впервые упомянул о связях П.С. Жемчужиной с еврейскими националистами. Поскольку обвинения выдвигались против жены члена Политбюро, Сталин приказал, чтобы расследованием вместе с Абакумовым занимался фактический руководитель КПК М.Ф. Шкирятов.

26 декабря на Старой площади прошли очные ставки между Жемчужиной и арестованными членами ЕАК Фе-фером и Зускиным, а также членом правления московской еврейской общины М.С. Слуцким. Супруга Молотова была обвинена в «политически недостойном поведении». В заключении комиссии утверждалось, что Жемчужина «в течение длительного времени., поддерживала знакомства с лицами, которые оказались врагами народа, имела с ними близкие отношенйя, поддерживала их националистические действия и была их советчиком... Вела с ними переговоры, неоднократно встречалась с Михоэлсом, используя свое положение, способствовала передаче... политически вредных, клеветнических заявлений в правительственные органы. Организовала доклад Михоэлса в одном из клубов об Америке, чем способствовала популяризации американских еврейских кругов, которые выступают против Советского Союза. Афишируя свою близкую связь с Михоэлсом, участвовала в его похоронах, проявляла