Так они пили, не закусывая, кровь русских младенцев.

В Перудже, в монастыре францисканцев, на стене старинной базилики, есть фреска, изображающая Рай, где убитые во чреве младенцы сидят на зеленой осоке посреди райских вод, нежные, белые, как бабочки. Там же, в монастыре найдены неопубликованные страницы Дантова «Ада». Там говорится об абортах.

Матери, совершившие аборт, обречены в аду лежать на длинном одре, и по ним непрерывной чередой ползут маленькие липкие эмбрионы, словно красные лягушата. Карабкаются, цепляют хрупкими лапками. Раскрывая крохотные мокрые рты, пищат: «Мама… Мама…»

Отцы, чьих детей вырезали из оплодотворенного лона, обречены на адскую муку, как если бы в их семенниках поселились тарантулы, скорпионы, сколопендры. Сцепились мохнатыми ногами и щупальцами. Жалят, язвят, и грешные отцы вопят, так что крики их слышны на земле.

Лекари-святотатцы, убивающие невинных младенцев, обречены в аду на то, что пальцы их перебивают кувалдами. Молчаливый молотобоец с зашитым ртом ходит мимо грешников и дробит им фаланги пальцев.

Людоеды, насыщавшие свою кровь до срока убиенными, наказаны тем, что их гниющие тела непрерывно лопаются, и из мокрых трещин выползают прожорливые сороконожки. Начинают жадно пожирать кричащих каннибалов.

Грешник же, подобный мне, дерзнувший стоять в операционной и смотреть на казнь, будет обречен в аду созерцать это невыносимое для человеческого сердца зрелище. Больше никогда не увидит весеннюю лазурь в мартовских белых березах.

Через много лет вспоминаю, или впрямь стою на белградском мосту через Дунай, и множество возбужденных, озаряемых прожекторами людей смотрят в ночное небо, выискивая в нем быстрый огонек крылатой ракеты или крохотный реактивный факел штурмовика, ожидая разящий удар в каменные опоры моста, когда в черную хрустальную воду рухнет пролет, посыплются в реку кричащие демонстранты, – и тот пожилой, сжимающий флаг белградец, и те молодые женщины, поднявшие транспарант с уродливым Клинтоном, и те двое детей на роликовых коньках, с букетиками красных цветов, и поющая группа студентов, и священник с пасхальной иконой, – вся тысячная гудящая толпа, пришедшая спасать мост, заслонить его своими песнями, свечами, транспарантами, бумажными мишенями, приколотыми на сердце… Почему, едва приехав в Белград, я сразу пришел на этот ночной Бранков мост и встал с белградцами, подставляя свое сердце летящей навстречу крылатой ракете, заслоняя своим лбом и грудью пролеты моста? О чем хочу рассказать соотечественникам, стоя над темной Савой в центре Белграда, среди его дворцов, соборов, цветущих садов, ожидая, что прянет из неба отвратительное узкое тело ракеты, и еще один дом наполнится пламенем взрыва, сползет уродливой грудой обломков, отразится красным пожаром в ночной реке?..

Стратегия воздушных бомбардировок НАТО рассчитана на то, что уже первые крылатые «томагавки» и бомбовозы-невидимки, первые взрывы в центре Белграда сломят Милошевича, и он капитулирует, отдаст агрессорам Косово. Ни первая, ни вторая, ни пятая волна бомбардировок, каждая из которых страшней и беспощадней предшествующей, не сломила сербов. Так пытают в застенках, усиливая боль, изощряя мучения, вымучивая у пытаемого признание. После трехнедельных бомбардировок сербы сбили сорок пять самолетов врага, в том числе громадную «невидимку», уничтожили сто сорок крылатых ракет, полностью опустошив арсеналы, что заставляет американцев свинчивать ядерные боеголовки с крылатых ракет дальнего удара, оснащать их обычным зарядом, подвешивать под бомбовоз. В воздушной битве за Сербию бесстрашно воюют зенитчики, преодолев первый страх перед воздушной армадой НАТО, когда подымаются в воздух шестьсот самолетов и с разных направлений – из Англии, Италии, Венгрии – летят бомбить города. Им навстречу с шоссейных дорог взмывают перехватчики. Уже случился первый воздушный таран, когда сербская машина врезалась в бомбардировщик Германии, и оба самолета сгорели. В-52 на дальних подлетах к Югославии, неуязвимые для средств ПВО, выпускают крылатые ракеты и уходят, невредимые, на базы. Сербы из скорострельных зениток срезают ракеты на низких высотах. Но у натовцев преимущество в воздухе. Сербам необходимы радары большой дальности, способные «видеть» всю панораму небес, все подлетающие ракеты и самолеты, чтобы высылать перехватчики точно в районы атаки.

Сербам необходимы зенитные комплексы, способные сбивать врага на высоте двадцати тысяч метров, там, где летают «торнадо», «миражи» и «харриеры». Сербам нужны перехватчики МиГ-29, с мощной электроникой и оружием, способные прикрыть небо страны. Именно об этом оружии просят героические сербы русских военных, выдерживая в одиночку удар самой страшной и беспощадной военной машины мира.

На мосту все многолюдней. Сюда стекается весь Белград. Вижу знакомого профессора с университетской кафедры. Пришли рабочие из мастерских в засаленных робах. Прошел православный священник, держа в руках сияющую икону. Молодой мужчина несет на плечах ребенка. Студенты, взявшись за руки, поют, и у каждого на груди приколот бумажный плакатик с концентрическими кругами мишени. Проковылял на костыле инвалид. Красавица, с черными распущенными волосами, махнула цветком. Все явились сюда, чтобы защитить белградское небо не выстрелом зенитки, не пуском ракеты, а своей страстью и ненавистью, своей молитвой и любовью. Из черного неба, будто несется в нем невидимый жуткий демон, раздается звук воздушной тревоги. Сирена колеблет, выгибает пространство. Вибрирующий металлический звук охватывает Белград от каменных мостовых до золотых крестов собора. Кажется, все, кто ни на есть, пронизаны этой жуткой вибрацией. И маленький, с остановившимися глазами ребенок. И беременная женщина, ухватившаяся за парапет. И бородатый старик, похожий на Илью-пророка. Такое чувство, что твоя одежда вдруг стала железной, глазницы стали железными, сиплое дыхание с трудом пробивается сквозь металлические легкие. Мы стоим на мосту, а к нам в черноте ночи стремятся самолеты врага. Щупают нас своими радарами, закладывают в компьютеры хрустальную черноту воды, огоньки плывущего катера, пролеты моста, на котором клубится толпа. И как вестник этой незримой летящей армады – вой сирены, от которой леденеет душа…

НАТО проиграло битву за воздух, потратив на нее около пяти миллиардов долларов. Их сверхточное оружие постоянно промахивалось. Их «невидимки» попадали в зоркие прицелы зенитчиков. Милошевич выстоял, и теперь, чтобы добиться своих стратегические целей, НАТО начнет наземную операцию. Возможны три направления удара. Из Македонии, где сконцентрирован так называемый «миротворческий корпус» НАТО и куда каждый день прибывают контингенты из Турции, Италии, Польши – «пушечное мясо» НАТО. Из Боснии, где стоят карательные батальоны Америки и куда скрытно доставляют ударные силы расквартированной в Германии американской армии. Из Албании, где мобилизована албанская армия, создаются лагеря для массовой подготовки террористических групп и развернут плацдарм для «освободительной армии Косова». Все три направления опасны, на всех действуют американские советники и разведчики. Все три усилены вертолетами огневой поддержки «апачами», которые в условиях поля боя станут уничтожать сербские танки и артиллерию. Эта наземная операция начнется с ковровых бомбежек, уничтожающих без разбора все населенные пункты, прорубая коридор для наземных войск. И хотя это вторжение сулит сербам несметные жертвы и разрушения, сербы, кажется, ждут его с нетерпением, предпочитая изнурительным воздушным бомбардировкам. Соприкосновение наземных армий, утверждают сербские военные, приведет к колоссальным потерям НАТО. Гробы под американскими, французскими и немецкими флагами полетят в Европу и США. Сербская армия, отлично оснащенная, сможет применять против «апачей» и низколетящих штурмовиков зенитные переносные «стрелы» и «иглы». Воюя на своей земле, помня опыт партизанской борьбы, сокрушившей Гитлера, сербы остановят вторжение, нанесут агрессору неприемлемый урон. Вспыхнет сербское сопротивление в Боснии, не забывшей своих лидеров – Младича и Караджича. Македонцы уже сейчас избивают солдат НАТО. Наземное вторжение положит конец так называемой воздушной «войне без риска». Балканы вновь превратятся в театр крупномасштабной войны с использованием арсеналов конца ХХ века. Вуковар, превращенный в мелкие оплавленные черепки, – образ этой войны. Арлингтонское кладбище в Вашингтоне увеличится на несколько сочных зеленых гектаров, и эти ухоженные гектары толкнут маразматиков НАТО за стол переговоров. Если не случится предательства. Если не дрогнет Милошевич. Не поддастся на льстивые уверения Кремля, на угрозы казни из Вашингтона.