Она ничего не поняла. Мелькнула мысль: сбрендил, съехал с катушек, наблюдая, как она ходит по офису в короткой юбке…

– Москалец… – начала было она, но Пасечник перебил, раскатисто хохотнув:

– Не смеши мои подтяжки! Москалец у меня теперь вот где!

Он продемонстрировал огромную, лопатообразную ладонь – и медленно сжал толстые пальцы в кулак. Тоже в огромный. Москалец, положим, там бы не поместился, но средних размеров кокос спрятать было можно.

Вторая рука вцепилась ей в грудь. Смяла, стиснула грубо и больно. Отступать было некуда, Пасечник зажал ее в углу прихожей. Наташа закричала и попробовала оторвать двумя руками здоровенную лапу. Ни то, ни другое успеха не имело. С тем же результатом можно было пытаться разжать пальцы каменной статуи. А крик – пронзительный, долгий, рвущий уши – Пасечник слушал с улыбкой, как любимую музыку.

– Кричи, кричи, – поощрил он, когда Наташа замолчала чтобы вдохнуть. – Чем мне твоя квартирка нравится, так это звукоизоляцией. Давай, кричи.

Она не закричала. Изогнулась и вцепилась зубами ему в запястье.

Тут же два толстенных пальца сжали, как клещами, ее лицо с боков. Казалось, скулы хрустнули. – Мышцы челюстей пронзила резкая боль – и они непроизвольно разжались.

– Может, тебе зубы сразу выбить? – задумчиво поинтересовался Пасечник, – Чтобы за что другое не укусила. А то программа у нас сегодня длинная…

И ударил. Не в лицо – ткнул в диафрагму всего лишь пальцем. Наташе показалось, что в нее вонзился – глубоко, до хребта – металлический, добела раскаленный штырь.

Она беззвучно раскрывала и закрывала рот, пытаясь вдохнуть – воздух упрямо не хотел идти в легкие. Штырь внутри никуда не исчез, разве только обжигал уже не так сильно.

– Ладно, – прогнусавил Пасечник. – Романтичную часть знакомства объявляю законченной. Пора в койку. Порадуешься напоследок.

Он убьет меня, подумала Наташа, Не сразу, но убьет.

На котельную в свое время взрывчатки не пожалели – ни одной целой стены не осталось. Громоздившиеся обломки железобетонных плит вручную было не разобрать, и майор решил пробиваться к теплотрассе сверху.

Отнорок они выкопали в самом неудобном месте, в обширных зарослях краснотала, густо разросшегося уже после того, как был заброшен объект. Зато со стороны их раскопки видны не были, и случайно на лаз никто до вечера не натолкнется…

Сначала пришлось вырубать ножами узловатые кривые стволики – работа нелегкая, древесина, вроде и не толстая, оказалась плотной, вязкой, с трудом поддающейся стали. В земле – сплошное переплетение корней, прочностью, пожалуй, даже превосходящих ветви. Саперных лопаток было всего две, так что копали посменно, делая ход в виде воронки с пологими стенками – иначе почва осыпалась, норовя похоронить результаты трудов.

Наконец лопата ударила о бетон – и через несколько минут взмокший Петрусь вылез из ямы (в конце копать приходилось в одиночку, вдвоем на дне раскопа было уже не поместиться).

Детинушка вытирал пот и бурчал под нос, что копать ямы в его жизненные планы не входит и не входило, а если бы входило, то он служил бы в стройбате, или завербовался бы в археологическую экспедицию, где хотя бы выдают нормальный шанцевый инструмент и кормят от пуза…

Речь Петруся подходила уже к апофеозу – к предложению выдать ему для подкрепления истощенного организма премиальную банку тушенки – когда майор прервал его излияния:

– Иди, смени Мишу. Тут как раз дело по его части.

Миша на краю кустарника приглядывал за окрестностями, с другой стороны несла вахту Оленька.

Петрусь пошел через кусты напрямик, не выбирая дороги, – словно их и не было. Сегодня ночью, во время своего дежурства, он умудрился влететь в ловушку, которую насторожила на него Надежда. Осторожненько (когда надо было, Петрусь умел двигаться легко и бесшумно) просунул руку в палатку к девушкам, нащупал и вытащил из мешка консервную банку. Вскрыл одним движением десантного ножа, тем же ножом подцепил изрядный шмат содержимого – и отправил в рот… Вернее – транзитом – в желудок. Остальная пятерка проснулась от приглушенных, но весьма странных звуков, которые каждый истолковал по-своему Майору, например, показалось, что издает их вконец охрипшая кошка, неосторожно затянутая в трубу пылесоса… Но выяснилось, что это всего лишь Петрусь. Заодно выяснилось, что циатим можно использовать в фармакологии, как неплохое рвотное средство…

Грохнуло несильно. Как выстрел из Макарова, может чуть-чуть погулче, пораскатистей. Не услышат, успокаивал себя Лисовский. А если вдруг услышат, подумают на охотника-браконьера, решившего открыть сезон пораньше… Ага, и решат избавится от охотничка… Да нет, ветер от объекта, не услышат.

Миша склонился над воронкой, посмотрел на результаты своих трудов. Совсем чисто сработать не получилось. Овальный – только-только пролезть человеку – кусок железобетона еще держался на двух прутках арматуры. Пара ударов ногой – и путь открылся. Добро пожаловать. Потревоженная взрывом супесь скатывалась по склонам и исчезала в черноте провала. Как первые горсти земли в могилу, подумал майор. День был жаркий, но из дыры дохнуло холодом. А может, показалось.

Луч фонаря растолкал тьму, и мрачные кладбищенские ассоциации исчезли. Так… насчет проспекта Стас, конечно, погорячился… Две трубы, стандартных, десятидюймовых, в изоляции из пенобетона, поверху схваченного битумом. Между труб может протиснуться человек – если на нем не будет ни броника, ни разгрузки. И если он не Петрусь – тому дорога эта не светит.

Около часа они ждали, готовые к бою и прорыву, но ничего так и не началось. Или никаких охранных систем тут не было, или…

– Миша! – Лисовский кивнул на овальный провал, ничего больше не прибавив – партитура была обговорена заранее.

Без лишних слов Миша нырнул в отверстие – автомат и разгрузку ему опустили сверху.

– Ништяк, ползти можно, – донесся снизу приглушенный голос. – Но вот разворачиваться… не знаю, не знаю…

«Стройнее и миниатюрнее его только Оленька», – подумал майор. – «Значит, если что…» – он оборвал мысль.

Миша давно уполз, и шорохи его движения из-под земли не могли доноситься, но казалось – доносятся. Тихие, еле слышные. Словно чей-то недобрый шепот… А наверху пели птицы, и майор вслушивался в их хор отнюдь не из любви к природе. Знал – эти сторожа куда надежней любой электроники. Для обмана хитрых датчиков существует много не менее хитрых способов, а вот попробуйте-ка пройти по лесу незаметно для сотен глаз и ушей его мелких обитателей…

Измазанная землей фигура появилась неожиданно. По расчетам майора – слишком рано. Или какая-то преграда, или можно таки развернуться, задним ходом так быстро не вернулся бы…

– Все чисто, – доложил Миша. – Под периметром – ничего. Даже решетки нет, даже самой простенькой растяжки… Дальше – стена в полкирпича. Старая, явно стройбат ставил – кривая, косая, раствор – почти голимый песок. При нужде без взрывов выдавим. Развернуться, кстати, можно. Все.