Но вся троица замерла неподвижно, словно разбросанный вокруг раствор уже застыл и намертво прихватил их подошвы.

– Я не верю, – сказала Наташа с усталой ненавистью. – Ничему. Вы лжете. Вы просто потеряли его. Хотите найти и выслужиться перед начальством.

Человек с рысьими глазами, приходивший к ним в офис неделю назад, вздохнул. Под глазами теперь лежали темные круги.

– Так получилось, что я остался без начальства, – сказал он негромко, словно сам себе, словно отчаявшись ее хоть в чем-то убедить. – Совсем без начальства… Пожалуй, впервые.

– Это ваши проблемы, – отрезала Наташа. – А я сейчас пойду домой и сразу позвоню в милицию. Пусть разбираются. Давно надо было…

– Боюсь, Наталья Александровна, что взять трубку в руки вам не позволят. В квартире вас ждут. Причем даже я не могу понять, – кто.

…История, рассказанная Русланом, была, в общем, правдивой. Но открывала далеко не всё.

Имеется, дескать, глубоко засекреченная Лаборатория, исследующая кое-какие особенности человеческого организма. Стечением обстоятельств в подопытные кролики попал именно Андрей Ростовцев. Пытаться выступать против сложившейся системы бесполезно – Руслан вот попытался и сидит теперь в глубоком подполье. Но спасти конкретного человека – Андрея Ростовцева – можно и нужно.

Никаких имен и подробностей Руслан не назвал. А в паре мест, касающихся его личной роли в происходящем, пришлось солгать. Но говоря про засаду в квартире, он был искренен. Сам Руслан – до всех пертурбаций в Лаборатории – никого туда не посылал. Ограничился наружным наблюдением – вели его, сменяясь, свои люди. Из семерки, на Мастера никак не завязанной.

После проведенного захвата пост сняли. Потом, когда все пошло наперекосяк и большая часть группы канула вместе с пленниками, Руслану было уже не до того.

Но с минувшей ночи один из двоих оставшихся в подчинении Руслана бойцов вновь наблюдал за квартирой Наташи. Он и доложил: ночью весьма грамотно вскрыли дверь и зашли в квартиру два человека. Один достаточно скоро вышел, другой остался. И оставался до сих пор. Личности визитеров бойцу были незнакомы.

Понятное дело, всех людей Мастера в лицо они знать не могли. Но почему один? Одиночка может чисто, не надеясь на случай, повязать двоих лишь в воспаленном воображении голливудских сценаристов.

Значит – киллер. Ликвидатор.

А такой вариант проходил в одном случае: если Ростовцев уже в руках Мастера, и тот зачищает концы, В данном случае – Наташу. Но из ее слов – хотя что-либо конкретное сказать Руслану она отказалась – вытекало: Ростовцев жив и свободен.

Нестыковка.

Руслан заподозрил, что в игру вступила какая-то новая сила. И не мог понять: какая?

Наташа встала со скамейки, где они сидели. Сказала:

– Мне уже все равно, есть там кто-нибудь или нет. Хотя, думаю, вы врете.

Судя по бесцветному тону, так оно и было, – все равно.

– Проверить недолго, – пожал плечами Руслан. – Я провожу вас до квартиры. И на месте разберемся, есть там кто или нет.

Это был риск. Ликвидатор мог сидеть у дверей с пушкой наготове – и начать стрельбу без предварительных разговоров. Но иных способов убедить смертельно уставшую и никому не верящую женщину Руслан не видел.

– Если вы за мной увяжитесь, – сказала Наташа, – буду кричать. Что пристает вооруженный маньяк-насильник.

Он снова пожал плечами.

– Не надо кричать. Поберегите связки. Могут вскоре пригодиться.

Она повернулась и пошла, ничего больше не сказав и не попрощавшись. Через полсотни шагов обернулась – Руслан по-прежнему сидел на скамейке, не делая попыток подняться и отправиться следом. Потом встал и зашагал в другую сторону.

Все-таки врал, удовлетворенно подумала Наташа.

…Когда она начала приоткрывать дверь, та рванулась внутрь сама. Дверная ручка выскользнула из ладони. Чужая рука – показавшаяся ей неимоверно длинной – вынырнула из полумрака, больно ухватила за плечо и буквально зашвырнула внутрь. Она сильно ударилась о стену прихожей, с трудом удержалась на ногах.

Огромный человек – метра два с лишним роста, широченные плечи – торопливо возился с замками. Запер оба, задвинул засов и даже накинул цепочку. Повернулся. И тут Наташа узнала его.

Пасечник! Что он тут…

– Что с лица-то взбледнула, киска? – осклабился Пасечник. – Принимай гостя. Нежно и ласково.

Когда раздался звук поворачиваемого в замке ключа, Пасечник курил, стоя у открытой балконной двери – опасался, что сочащийся из квартиры запах табака может выдать его некурящей Наташе. Он ждал ее пять часов – и не хотел про-колоться из-за такой малости.

.

..Мысль о том, что в изящно спланированной комбинации есть таки слабое звено, пришла им с Москальцом почти одновременно. Оставался один человек, который четко и определенно знал, что Ростовцев объявился.

Наташа.

И она же знала, что объявившийся генеральный директор пытается встретиться с Москальцом, поскольку сама договаривалась о встрече. Предсказать же ее поведение в сложившейся ситуации – после второго исчезновения Ростовцева – практически невозможно. Может отправиться прямиком в ближайший отдел милиции и выложить всю историю… А тайник в коттедже номер одиннадцать не найдут в обозримом будущем в одном случае: если лежащий там труп с раздробленной головой так и будет числиться пропавшим четыре месяца назад.

Расклад был простой и очевидный. И так же просто и очевидно вычеркивал из списка живых Наташу. Москалец сейчас поджидал ее в квартире Ростовцева, в Автово, втайне надеясь, что туда она не придет, что грязную работу опять выполнит верный телохранитель. Тот был не прочь, но сначала хотел немного поразвлечься.

…Она медленно отступала от Пасечника, еще не понимая, в чем дело, но чувствуя – все плохо, очень плохо. Он надвигался, молча ухмыляясь. Потом заговорил.

– Потеряла дружка?. – спросил глумливо. – Может, я взамен сгожусь? Чего морду-то кривишь? Только директорам даешь, да?

Столько слов за раз она от него едва ли когда-нибудь слышала – вечно приходил в приемную, садился в угол, дожидаясь шефа, Москальца, и молча сидел, следя за Наташей немигающим взглядом. Она думала, что этот верзила, скорее всего, стесняется своего голоса – неприятного, гаймо-ритного…

Наташа уперлась спиной в стену и остановилась. Пасечник надвинулся. Пахло от него чем-то затхлым. Гнилостным.

– Что-то ты, киска, не рада. Глазками не стреляешь, жопкой не виляешь. А зря. Кончилась твоя лафа, отблядовалась ты с директорами. Был твой хахаль, да весь вышел. И тебе оч-чень поднапрячься придется, чтобы за ним не отправиться. Постараться. Выложиться.