Мысль о Найте отдавала горечью.

За спиной Тревельяна кто-то зашаркал, засопел, и на его плечо опустилась волосатая лапа.

– Что грустишь? – раздался басистый голос Нишикуандры. – Кажется, у тебя было маленькое, но очень интересное приключение… Чем же ты недоволен?

– Приключение… – скривившись, пробормотал Тревельян. – Думаешь, я там развлекался? Я провел эстап от начала и до конца! И что же? – Он стукнул по оконному пластику. – Гляди! Ничего не изменилось! Ровным счетом ничего!

Параприм почесал мохнатую грудь.

– Изменилось, не изменилось… Откуда тебе об этом знать? Хотя ты такой… такой шустрый и попрыгучий… Можешь отправиться в другой конец Галактики и выяснить, как там обстоят дела у голубого солнца. Вдруг оно стало розовым.

Тревельян невольно улыбнулся.

– В другой конец? Мне нечего там делать, так что не давай пустых советов. Лучше скажи, великий провидец, когда-нибудь я узнаю, что случилось с Найтом и его сородичами?

– Когда-нибудь мы узнаем все обо всем. Или не успеем узнать, покинув этот мир в неведении, – важно произнес Нишикуандра и в свой черед постучал по окну. – А пока… Теперь ты гляди! Гляди внимательно! Видишь эту красавицу? Думаю, вам стоит повидаться. Выяснить отношения, как говорят у вас.

Ивар посмотрел в окно. Из штабного здания вышла Жанна, обернулась, вздернула головку, и их взгляды встретились.

– Иди к ней, – негромко пробасил Нишикуандра.

– Ты сказал, не для меня… не в этой жизни, – откликнулся Тревельян.

– Я сказал!.. Сказал!.. – Параприм недовольно дернул щекой. – Во-первых, я могу ошибаться… Во-вторых, говорилось о ваших судьбах – их нити пересеклись, но не сплелись… Жизнь вместе не проживете, а в остальном – воля ваша! Ну и, в-третьих, наконец… Когда вы, люди, нас слушали?.. Беги, догоняй!

– Меня уже здесь нет, – молвил Тревельян и бросился к выходу.

Жанна не успела пересечь площадь, как он уже был рядом. Он выскочил в легком комбинезоне, на улице стоял мороз, но холод и ледяной воздух его не страшили.

– Я иду домой, – сказала Жанна.

– Позвольте вас проводить, дорогая.

– Не позволю. И не называйте меня дорогой! Вы уделяете мне так мало внимания… Это оскорбительно!

Но Тревельян не отстал.

– Сожалею, что вы так решили. Дела, дела, милая Жанна, они мешают радостям жизни… Можно их проклинать, но меньше дел от этого не становится.

Взметнулись ресницы потрясающей длины, сверкнули зеленые глаза. Жанна смотрела на него с насмешкой.

– И что теперь с этими делами? Решили отложить их и предаться маленьким радостям?

Тревельян вздохнул.

– Моя работа здесь завершилась. Завтра я отправлюсь на Землю, чтобы представить коллегам отчет, и, возможно… – тут он вспомнил слова параприма, – возможно, нити наших судеб больше не пересекутся. Я хочу, чтобы вы знали: я не искатель мелких радостей. Встретить вас было счастьем… большим счастьем.

Она оттаяла и улыбнулась.

– Вот как! А я думала…

– Что? – спросил Тревельян.

– Что вам неприятно ко мне прикоснуться. Я ведь не земная женщина.

– Предрассудки! – с жаром воскликнул Ивар. – Я не встречал девушки прекраснее! По крайней мере среди гуманоидов!

Щеки Жанны порозовели.

– С негуманоидами у вас тоже есть опыт? – спросила она.

Вспомнив Арханг, Королеву-Мать и странные желания Хеса Фья, Тревельян пожал плечами.

– Пока удавалось воздержаться, но я ксенолог. Помните, при первой нашей встрече я говорил про Арханг… Есть новые методы… не очень приятные, милая Жанна, и потому не будем о них вспоминать.

– Вы прямо мученик науки, – с сочувствием промолвила она. – Но мы уже пришли, Ивар. Вот мой жилой модуль.

Домик выглядел очень уютно. Тревельян потоптался в снегу, с надеждой глядя на закрытую дверь. Там наверняка тепло, подумал он, чувствуя, как коченеют ноги.

– Ах! – сказала Жанна. – Вы совсем замерзли и посинели… Вам надо обогреться, но я не знакома с земными обычаями. Вдруг одинокой девушке нельзя пригласить в свой дом мужчину?

Ее глаза смеялись. Да что там – в них прыгали чертики!

Не только прыгали, а кувыркались, дразнили, обещали! И Тревельян, заметив это, обнял ее, прижался заледеневшими губами к теплой щеке, поцеловал и, не выпуская Жанну из объятий, сделал шаг к ее домику.

– Вы ловелас и соблазнитель, – прошептала она. – Я буду сопротивляться!

– Очень?

– Нет, немножко. Чтобы соблюсти приличия.

С этими словами Жанна Брингар повела рукой, и дверь плавно отъехала в сторону. В домике было тепло. Даже жарко.

На Гондвану Ивар прилетел после странствия к триподам, занявшего, ни много ни мало, целых восемь месяцев. Он нуждался в отдыхе, полагая, что тут он забудет о смрадных болотах, кишевших ядовитыми гадами, о раскаленных песках пустынь, свирепых ураганах и недружелюбных обитателях планеты Ку. Его последняя миссия выдалась непростой – триподы были известными интриганами и славились на всю Галактику коварством. Едва ли не каждый из них мог улыбнуться до ушей и всадить в спину нож.

В систему Гондваны Ивар добрался на пассажирском лайнере «Полярная звезда», рейсом с Земли, где провел неделю за составлением отчетов. Гондвана была планетой счастья, покоя и беззаботного отдыха: вино, экзотические фрукты, морские круизы, пляжи с золотым песком, прогулки в горах и лесах, подобных ухоженному парку, гостеприимные отели, и в каждом – просторная терраса, где вечерами играет оркестр и под усыпанным звездами бархатно-черным небом кружатся в танце пары. Как раз то, в чем нуждался Тревельян после холодных пустынь Арханга, странствия к триподам и приключений на Снежной Пасти, тоже не очень радостных. Прежде он бывал на Гондване пять или шесть раз и неплохо познакомился с этим чудесным миром, где теплый аметистовый океан омывал берега тысяч островов и двух причудливой формы континентов. Его излюбленным местом стала Брасерия, курортная зона у моря Пасифик. Кроме живописных скал, пляжей и рифов с пестрыми рыбками, здесь были густые леса, тянувшиеся на сотни километров к северо-востоку до гор Лиловых Зорь. В лесах росли огромные деревья, похожие на земные эвкалипты, и водилась масса всякого зверья – впрочем, довольно безобидного, если не считать тигровых котов. Но они обычно охотились в горах и людей избегали.

С «Полярной звезды» спустили челнок, который доставил Тревельяна прямиком в Брасерию. Пролетая над морем, он любовался переливами фиолетового, синего и голубого и размышлял о том, как повезло Федерации с этой планетой. Гондвана, названная в честь земного материка, не нуждалась в терраформировании, ибо ее воды и воздух отвечали стандартной норме, как и сила тяжести, длительность суток и период обращения вокруг звезды. Но разница с Землей все же имела место – этот девственный и некогда безлюдный мир выглядел таким ухоженным, словно сам Господь, за отсутствием человека, решил позаботиться о нем и сотворить в Галактике подобие рая. Здесь не было опасных хищников, не было землетрясений и вулканов, бури, штормы и наводнения случались редко и не носили разрушительного характера – словом, экология напоминала хорошо отлаженный механизм, как и подобает райскому Эдему. Чудесный мир, однако никаких следов разума! Приматы, которые могли бы со временем взобраться на высшую ступень эволюции, на Гондване отсутствовали, и кости, хоть отдаленно похожие на человеческие, в раскопах не попадались. Не было даже лемуров и мелких обезьянок; эту нишу занимали белки, древесные прыгуны, длиннохвостые снифы и еще десяток видов грызунов, обитавших в древесных кронах. Мир, столь подходящий для людей, в каком-то смысле являлся загадкой, так и не раскрытой до конца. Загадки же, размышлял Тревельян, более всего влекут в миг появления, когда они внезапны и тем интересны удивленному уму. Но Гондвану нашли восемь столетий назад, в суровую эпоху, когда Земная Федерация вела нескончаемые войны, сначала с фаата, потом с дроми, кни’лина и хапторами. Трудные времена, не слишком подходящие для научных изысканий! Ксенобиологи решили, что Гондвана редкий, но вполне естественный феномен, и на том успокоились. В прошлом здесь находился госпиталь и лечебно-восстановительный центр Звездного Флота, теперь же вся планета стала местом отдыха, самым популярным курортом в пространстве Федерации. Этот благодатный мир привлекал не только землян – частыми гостями были здесь терукси, и даже гордецы кни’лина не обходили его вниманием.