военный грузовик. С него сошли двое солдат в зеленых фуражках и сняли с машины небольшой деревянный ящик с надписью: «Змея!»

Подойдя к пограничникам, я спросил, куда они несут свой груз.

— В подарок юннатам, — ответил один из них.

Я поблагодарил пограничников за подарок и проводил их в свой кабинет. Второпях я даже не заглянул в ящик, а только спросил, что за змея в нем.

— Кобра, — ответили солдаты.

Я запер кабинет, а ключ от него отдал нашей лаборантке, пожилой женщине, которую все мы звали тетей Маней и которая в моем кабинете на специальной этажерке выкармливала гусениц тутового шелкопряда.

Все, казалось, было хорошо: неожиданный подарок, экскурсия, весна… и никому не пришло тогда в голову, что в наше отсутствие кобра сумеет выбраться из ящика и устроит серьезный переполох, а меня сочтут главным виновником этого происшествия. Но… об этом немного позже.

Наскоро попрощавшись с пограничниками, я сел в автобус.

Пока мы ехали по городу, в машине было шумно: кто с товарищем спорил, кто громко смеялся, кто пытался запеть…

Но вот мы за чертой Ашхабада, и в автобусе наступает тишина — только слышится ровный рокот мотора. Повернувшись к окнам, ребята во все глаза смотрят по сторонам, где столько света, простора, и волнующих красок. Даже наш оранжево-красный автобус и тот как бы подчеркивал своим видом весеннюю прелесть земли.

На юге, одетые в мягкую траву-мураву, проплывали холмы. За ними синели неровные вершины Копетдага. А справа, почти до самого горизонта, до светлой полоски песков, привольно раскинулась зеленая лощина с какими-то домиками на ней и купами деревьев.

Потом дорога нырнула вниз и пронеслась сквозь густую веселую рощу. За этой рощей, справа, словно в танце, закружились шиферные крыши колхозного поселка. С другой стороны, вдалеке к самому подножью отуманенных гор темным малахитом прильнул поселок Багир.

Затем дорога надвое рассекла бесконечный фруктовый сад и так летела до самого въезда в душистую прохладу Фирюзинского ущелья.

Справа и слева мелькали темные стволы карагачей, над которыми круто возносились серые и желтые скалы. Дорога быстро извивалась между ними. И скалы то вставали на нашем пути, то медленно, как бы с неохотой расходились в стороны, пропуская нас вперед.

Ущелье кончилось внезапно.

Вскоре на развилке дорог машина, свернув направо, покатилась вниз по горной долине.

Кончился этот спуск у въезда в местечко Чули, в небольшой дубовой роще, которую наискось пересекла звонкая речка Чулинка.

Недалеко от нее в укромном уголке мы расчистили от камней ровную площадку для палаток и сложили в них вещи.

Управившись с хозяйственными делами, приготовили обед. Мы ели из общего котла. Ах, какой вкусный, какой аппетитный был обед! Наверно, ни один самый искусный повар в мире не смог бы приготовить такого обеда.

После отдыха определили маршруты пеших походов, назначили дежурных по кухне и на ночное время.

Вечером долго сидели у костра, толковали на разные темы, спорили. Когда голоса затихли, было слышно, как о чем-то сонно и мрачновато бормочет Чулинка.

Наутро чуть свет — в поход. Было решено обследовать сухие балки к востоку от нашего лагеря.

Я иду впереди. За мной цепочка юннатов — светлые кепи, панамы, широкополые сомбреро. У каждого, как и положено, за плечами — рюкзак, в руках — сачки.

Вершина горы вспыхивает оранжевым блеском, а на склонах, в извилистых складках еще лежат фиолетовые тени.

Воздух прозрачен. Дышится легко. Ребятам такие походы нравятся. Польза от них немалая. Они не только закаляют физически, но и обогащают знаниями о природе. Как руководитель и старший по возрасту, я стараюсь передать ребятам свой опыт натуралиста, научить их зоркости, вести записи наблюдений.

Спускаемся в балку. Вся она заросла серыми кочками полыни, ершистым яндаком и круглыми, как шапки, кустами бурьяна.

Балка извивается вдоль горного склона.

Я сбавляю шаг. Ребята идут со мной рядом.

— Ну, вот, — говорю я им, — можно, пожалуй, и начинать…

Они разбегаются по дну балки, обшаривают каждый куст, заглядывают в норы, переворачивают камни.

Проходит немного времени… и раздаются радостные возгласы наиболее удачливых охотников. Один за другим они подбегают ко мне, чтобы показать свои трофеи.

Чего тут только нет!.. Жуки, кузнечики, быстрые ящерки, горные и степные агамы, длинноногие сцинки, золотистые мабуйи. Есть и бабочки: голубянки, пяденицы, желтушки.

Из одной балки мы переходим в другую, и тут ребята резво гоняются за своей добычей. Время пролетает незаметно. Уже и солнце клонится к западу. Ребята умаялись, вспотели.

Мы направляемся в лагерь.

Подойдя к шоссе, я вдруг замечаю на обочине несколько маленьких воронок.

«Интересно, знают ли юннаты, кому принадлежат эти воронки?»

На мой вопрос долго никто не отвечает. Наконец, кто-то нерешительно произносит:

— Кажется, там чертик живет. А какой он, не знаю.

— Да. Так иногда называют обитателя вот такой лунки, — говорю я ребятам. — А по-научному — это личинка муравьиного льва.

Услышав про льва, юннаты настораживаются — это интересно. Ведь речь идет про личинку какого-то льва. И всем захотелось поглядеть на эту личинку.

Прежде чем удовлетворить любопытство моих юных друзей, я прошу их принести хотя бы одного или двух муравьев. На поиски уходит много времени (когда нужно, и муравья не сыщешь сразу). Наконец, его находят. Я бросаю муравья в песчаную воронку и в ту же секунду на ее дне кто-то ворохнулся, выставив кверху темные крючья. Муравей, схваченный ими, исчез под слоем пыли.

Так стремительно и ловко действует личинка муравьиного льва.

— Ну, а теперь, — сказал я, — давайте поглядим на «чертика».

Правой рукой, как лопатой, я подкопнул воронку. Часть песка пропустил между пальцев, а остальную часть сдул с ладони. На ней неподвижно лежал неприятный на вид серый бородавчатый мешочек в коротких ворсинках. Взгляды ребят прикованы к моей ладони. Какое-то время они молчат, рассматривают на ней таинственный мешочек. Потом начинают перебрасываться замечаниями, которые скорее похожи на комментарий к тому, что они увидели.

— Хитрый видать, черт-то, — говорит один из них, — притих, будто мертвый.

— А где глаза у него? — спрашивает другой, — неужели слепой?

— А зачем они, глаза-то? Газету что ли читать? В песке ведь сидит.

— Да и ног, кажется, нет…

— А страшный-то какой! — с ужасом произносит девочка.

— Чертом-то зря что ли называют! — резонно отвечает ей юннат. — Вон рога-то какие…

Личинка муравьиного льва — хищник по природе. Это она строит ловчую яму и терпеливо ждет, когда свалится в нее какой-нибудь муравьишка, гусеница или жук. А если свалится — не вырвется, «чертик» уничтожит мгновенно. Ждать такого момента ему приходится долго. И все же этот момент наступает. Почему? Что привлекает насекомых в смертельную западню? Может,