В восьмом классе «скорая» увезла ее прямо с урока: с утра болел живот, а потом она потеряла сознание. Перитонит, срочная операция, отсутствие пульса. И снова чудо.

А потом — автомобильная катастрофа, погибшие родные: мать, муж и маленький сын. Сама Маша тогда пострадала не сильно — несколько переломов. Ужас был в том, что она даже не потеряла сознания и наблюдала, как в жутком кино, смерть своих самых близких, самых любимых людей…

— Не знай я к тому времени того, что знала, конечно, сошла бы с ума… — говорила Маша. — Я ведь даже о сыне не позволяла себе думать… Я сказала себе: «Был, и нету. Придет время — встретимся. Тебя Бог три раза спасал не для того, чтобы ты сейчас свихнулась или свою жизнь в вечный плач превратила!» В конце концов, тот же Бог и показал мне, что там не так уж плохо и все там будем…

И Маша рассказала Дине, как, плывя рядом с собой, утонувшей в озере, она словно превратилась в некий бесплотный глаз о двух зрачках, глядящих в двух противоположных направлениях. Один наблюдал за тем, как ее тело сперва стало уходить под воду, потом за ним нырнули и понесли его на берег, а другой видел то, что ожидало ее там, где тела у нее не будет. Она находилась на границе двух миров, наблюдая оба так ясно, как сейчас видит Дину. В том, другом, невообразимо и неописуемо сияющем — и светом, и благостью — мире вдруг появилась Машина мама и замахала ей с улыбкой, чтобы она уходила, и Маша то ли увидела, то ли услышала, то ли просто осознала: не время. И тут же, открыв глаза, увидела склонившуюся над ней маму и поняла, что лежит на песчаном берегу озера.

— Я помню эти ощущения по сей день. Почти то же было со мной, когда меня оперировали, только чуть-чуть по-другому. В этот раз я попала на такую же границу, и меня увлекало туда, в тот ясный свет, я знала, как там хорошо и легко, и нет тела, и нет времени… Но меня словно силой втянуло назад в мое тело. — Она помолчала. — Так что не бойся смерти. Это не смерть, это просто новая, совсем другая жизнь… Маше необходимо было выживать после катастрофы еще и потому, что папа ее оказался инвалидом после инсульта, случившегося в день похорон жены, зятя и внука, и, кроме нее, некому было за ним ухаживать. И еще…

— В больнице я как-то увидела мужчину, как две капли воды похожего на моего мужа, — рассказывала Маша. — Он приходил к кому-то с первого этажа. А я на кресле раскатывала по второму. Спуститься я не могла. Да и он приходил как-то нерегулярно. Редко. А потом исчез. И вот, хочешь — верь, хочешь — не верь, я уцепилась за него. Мне было даже не важно, женат он или нет. Возраста он был уже не юного, но я сказала себе: он не женат, он ждет меня! Вообще-то, — пояснила Маша, — в этой истории явно присутствует мистика. Во-первых, я настолько поверила, что найду этого мужчину, полюблю его и он меня полюбит, что мое горе словно ушло на задний план.

Потом Маша столкнулась с тем мужчиной нос к носу на вокзале, на перроне пригородных электричек. Отчаянная, давно поправшая всякие условности, Маша подошла и представилась: «Здравствуйте. Меня зовут Маша. — И тут же без предисловий: — Я ищу вас уже четыре года». Почему искала его четыре года, она объяснила очень коротко: «Я увидела вас вскоре после того, как погиб мой муж. Вы очень похожи на него» — и больше к этому вопросу не возвращалась. Потом она едва не проехала свою остановку и выскочила из закрывающихся дверей уже тронувшегося поезда, и они с мужчиной не успели даже обменяться телефонами.

Эту историю по горячим следам Миша поведал Косте с Диной. Он сказал тогда:

— Меня и тянет к ней, и отпугивает что-то…

На что Костя ответил:

— От судьбы не убежишь, если это судьба… Никуда не денешься, влюбишься и женишься.

Это была судьба. Еще через год, похоронив отца, Маша села в электричку, доехала до Мишиного поселка и пошла по главной дачной улице, чтобы у первого встречного расспросить о том, кого искала. Из ворот одного двора выруливала бежевая «Волга». Маша ускорила шаг, чтобы водитель, вышедший закрыть за собой ворота, не успел отъехать.

Увидев спешащую к нему Машу, водитель так обрадовался, что сам удивился этому. Больше они не расставались.

Уже позже, сопоставив даты, все с изумлением поняли, что в то самое время, когда Маша смотрела с балкона второго этажа на больничный двор и огромным усилием воли заставляла себя не думать о будущем и не вспоминать прошлое, Миша шел по этому двору, чтобы навестить друга, упавшего со стремянки…

* * *

Машина вторая беременность протекала не слишком гладко: большой живот, отечность создавали дискомфорт, и по этой причине они с Мишей старались поменьше появляться на людях. Маша уверяла всех, что все прекрасно и не стоит допускать опасений и страхов, чтобы не спугнуть «все хорошо». Но Миша коршуном кружил над своим гнездом, обеспечивая и охраняя покой своей голубки.

Порой, правда, он превращался в павлина: будущему папаше скоро сорок восемь, а каков мужик!

— Лентяи! — шумел счастливый Мишка. — Отделались одним и в кусты? Берите с нас пример!

— Дина, не вздумай, — говорила с усталой улыбкой Маша, — если бы я знала, что придется такое переносить, ни за что бы не согласилась. Но коль взялась за гуж… доведу дело до счастливого финала.

Дина и без этого не «вздумала» бы — она никогда не хотела второго ребенка. Она просто не в силах была представить себе, что сможет полюбить еще кого-то, как любила Гошу. И сомнения ее не были безосновательными: сколько драм, а то и трагедий возникало на почве неравного распределения родительской любви к своим детям. Далеко ходить не надо: Костя и его старший брат — при воспоминании об этой истории у Дины комок подкатывал к горлу и хотелось сокрушить это проклятое прошлое, камня на камне не оставить, стереть его в пыль… Еще она помнит свою подружку Олю, жизнь которой превратилась в сплошное несчастье, когда у нее родился младший брат, Владик… Да и в семейную тайну своей мамы она была посвящена: как тяжело той приходилось строить отношения со своей старшей сестрой, Дининой тетей Ирой, после гибели родителей, оставивших в наследство дочерям едва ли не ненависть друг к другу…

Нет, Дина не хотела ставить экспериментов на своих детях. Да и на собственную жизнь у нее было достаточно планов помимо материнства.

И самое главное — в этом решении они были совершенно единодушны с Костей. Тот как-то спросил Дину после рождения Гошки:

— Ну что, пойдем дальше?

— Ты хочешь второго ребенка?! — искренне удивилась Дина.

— Если честно, то не очень… — Он опустил взгляд. — А если совсем честно, то совсем не хочу. — И посмотрел на Дину выжидающе.

— Я тоже, — сказала она. — Совсем не хочу!

На том и была закрыта тема.

* * *

Иногда Дина думала, что больше ее не хватит, нужно заканчивать эту затянувшуюся муку, нужно набраться смелости, всем все рассказать и освободить и Костю, и себя от гнета непосильной тайны. И она даже решила сделать это в новогоднюю ночь.

Как только она представила, как, в какой форме преподнесет правду ближнему кругу, ей стало легче. Гораздо легче. Словно дело уже было сделано, там, в недалеком будущем, и оставалось только дожить до этого свершившегося события.