Они наверняка обсуждали это за бокалом вина в каком-нибудь баре, не переставая смеяться надо мной. Он мерещился мне повсюду: на каждой стене, на кровати со своей самодовольной ухмылкой. Его предсказание сбылось. Я же просто думал о мести, только и всего. В ту пятницу я упал на самое дно. Униженный, уничтоженный, кусающий свои губы, утопающий в стыде и сгорающий в жажде мести загнанный зверь, я принял решение, которое не должен был принимать. Решение, которое разрушило две жизни.

Странно было то, что моя злость и жажда отмщения были сосредоточены вовсе не на Хосе Антонио, а на Рафе. Может, потому что в наших с Реби отношениях в последнее время я прекрасно понимал ее. Но вот кого я понять не мог и не хотел, так это его, кто наслаждался чужой болью, кто знал все, но ничего мне не сказал, кто упивался моими страданиями. Его я простить не мог.

В пять часов вечера той пятницы я вышел на улицу с налитыми кровью глазами и направился к небольшому магазину электроники, расположенному всего в трех кварталах от дома.

Купил ее. Она была маленькая, черная, беспроводная, словом, неприметная. Управлять ею можно было удаленно, хоть из дома. Я вернулся домой, узнал адреса электронной почты всех своих коллег, начальников и управляющих различных подразделений – всего несколько десятков. Зарегистрировал анонимную учетную запись электронной почты и с нее разослал сообщения всем, кроме, конечно же, Марты и Рафы: «Сегодня вечером, начиная с полуночи, вам откроется величайший секрет нашей компании».

Рядом с этим текстом я прикрепил ссылку на сайт, на который они должны были зайти.

Дождался семи вечера. Сел в машину и поехал в офис.

В восемь часов припарковал машину на стоянке, на которой уже почти никого не осталось.

Поднялся наверх. Луиза искренне удивилась, увидев меня.

– Вы что здесь делаете? Я думала, что вас сегодня не было.

– Просто днем я себя не очень хорошо почувствовал и ушел домой. Но мне позвонил дон Рафаэль, потому что у него какие-то проблемы с компьютером. Это очень важно, – соврал я ей.

– Ну и работенка у вас.

– Да уж, начальство есть начальство, сами понимаете. Его кабинет открыт?

– Да, только что выбросила мусор из помойного ведра.

– Спасибо.

Она отправилась убирать другие кабинеты, пока я остался там, чтобы осуществить план мести.

К девяти часам все было готово: среди книг ее было почти не видно. Я подключил ее, все проверил… превосходно.

Дождался донью Луизу, и пока она переодевалась, я подошел к своему столу. С удивлением посмотрел на стаканчик: кто-то нашел мою ручку. Я предположил, что это была Сара. Я взял ее и сунул в карман.

Мы вышли вместе на улицу.

У входа в здание я попрощался с ней.

– Ну, был рад с вами познакомиться, – я обнял ее, и она испугалась.

– Вы куда-то уезжаете? – спросила она удивленно.

– Да, в путешествие, весьма надолго, – и я улыбнулся.

Я снова обнял ее, стоя прямо там, посреди улицы. И она позволила обнять себя, как будто мы были старинными приятелями, почти одной семьей. Все выглядело так, как было в действительности: мы прощались навсегда.

Еще несколько минут мы постояли вместе.

Мы попрощались со слезами на глазах.

Она отправилась на автобусную остановку.

Я пошел в сторону парковки.

Остановился, как всегда, на углу, наблюдая за ней, оберегая ее.

Автобус подъехал, она села в него и уехала.

– Прощайте, – прошептал я ей издалека.

Домой я вернулся в десять. На несколько секунд задержался на лестничной площадке с ключом, вставленным в замок, с надеждой прислушиваясь. Затем открыл дверь: свет был выключен, кругом тишина. Реби точно ушла.

Тем не менее я еще раз обошел весь дом, чтобы посмотреть: вдруг она вернулась, вдруг где-нибудь лежит вторая записка. Ничего.

Мое желание отомстить усилилось. Я направился к компьютеру. Включил его и подключился к веб-странице камеры. Немного подождал.

На экране появился пустой и темный кабинет: никаких звуков, никакого движения. Проверил количество подключенных пользователей: один я. Всего половина десятого. Стал ждать.

Камера была прекрасно спрятана и настроена таким образом, что отключить ее можно было только из самого кабинета. Я сделал это специально, чтобы лишить себя возможности передумать и отступить.

Прошло десять минут, они показались мне десятью часами. В кабинете было по-прежнему темно. Почему я решил, что они приходили туда именно по пятницам? А если по субботам? Что, если сегодня ночью он вообще не придет? Может, все это вообще было только игрой моего больного воображения? Это был единственный шанс, и я поставил все на карту.

Без десяти одиннадцать: по-прежнему ничего.

Я нервно бродил по дому, желая, чтобы по пятницам Рафа приходил в свой кабинет, чтобы заняться другими «делами».

Одиннадцать: ничего.

Снова обошел весь дом, подошел к холодильнику, выпил воды, съел кусочек шоколада, вздохнул. Я размышлял о своем бегстве, о своей мести. Что Реби делала в этот момент? Вернулся к компьютеру.

Десять минут двенадцатого. Внезапно в кабинете зажегся свет. Я посмотрел на подключенных пользователей: я. Было еще рано, но я рассчитал время так, чтобы, когда все остальные подсоединятся, шоу было в самом разгаре.

Дон Рафаэль, а с этого момента снова Рафа, вошел в кабинет, снял пальто, занавесил все окна и сел в свое черное кожаное кресло. То самое кресло, с которого он столько раз угрожал мне. То самое кресло, сидя в котором он уволил Хави. То самое кресло, сидя в котором я увидел пластиковый стаканчик с отпечатком фиолетовой помады.

Двадцать минут двенадцатого: подключены два пользователя, значит, был кто-то еще.

Рафа взял мобильный телефон и сказал в трубку всего пару слов. Я подумал, что фразы типа «Можешь подниматься» было вполне достаточно. Он выключил верхний свет и зажег стоящий рядом со столом торшер. Он стал ждать, как ждали и все остальные. Три пользователя подключены.

Через десять минут – ровно столько, сколько может понадобиться любому человеку, чтобы подняться с улицы в кабинет – в дверях появилась женщина.

Стоя спиной к камере, она сняла сумочку и пальто, оставив их на одном из стульев. Она была высокая, стройная, в мини-юбке, черных чулках и с собранными волосами.

Будучи все еще спиной к камере, она шагнула ему навстречу. Он сидел в том же кресле, с которого кричал на меня в последний раз.

Вдруг походка показалась мне знакомой, и я занервничал. Мне захотелось остановить все это,