— У меня уже есть пара на танец, нира Эльтерия.

Не позволяю себе насладиться моментом торжества, потому что… Потому что Тарден не дракон! Он просто козел! Вот только флиртовал с ней и рассматривал ее грудь, а теперь “у меня есть пара”.

Мысленно передразниваю его, пока Тарден занимает место в кругу, и оркестр берет первые аккорды танца. Он совсем иной, не такой, как тот, что мы танцевали с Алброу. Этот похож на спор, конфронтацию, борьбу. Как будто партнер и партнерша представляют собой две стихии, которые сталкиваются, пытаясь одолеть друг друга.

Это так мне напоминает наши с Тарденом отношения. С того самого первого момента, как я открыла глаза. Он пытается показать, что главный, что это он решает, куда будет двигаться наше общение. А я… просто показываю, что не собираюсь подчиняться, что могу сама делать выбор, и его придется учитывать.

Шаг, шаг, поворот, смена положений, еще несколько шагов… И все это, не разрывая зрительный контакт, не отпуская партнера дальше вытянутой руки, а то и оказываясь вплотную друг к другу.

Понятия не имею откуда, но, кажется, мое тело знает этот танец, потому что мне даже не приходится подсматривать за другими, все выходит само.

Мы проходим по всему кругу площади, возвращаясь в то место, с которого начали. Музыканты играют последние, самые сильные аккорды, и над площадью раздаются громкие аплодисменты и крики радости.

— Танец цветения свершился! Да благословят нас боги и Драконья Праматерь на урожайное лето и мирный год! — проносится мужской голос над площадью. — Пусть праздник продолжится!

Что?! Это был тот самый танец цветения. И Тарден заставил меня танцевать его с ним, а я, как дура повелась?

Мне хочется многое высказать этому драконищу. И Ариону, и Рингу тоже! Но я только сжимаю зубы и, резко развернувшись, сбегаю с площади. Наверное, на фоне всеобщей радости и ликования я выгляжу странно. Но, черт возьми, я сейчас бешусь!

Не замечая на своем пути ничего: ни подозрительного взгляда Алброу, ни ненависти в глазах Эльтерии, ни удивленно поднятые брови прохожих, когда я пробегаю мимо них, — я добегаю до гостиницы, поднимаюсь в свою спальню и закрываю на защелку дверь.

В тишине слишком громким кажется мое тяжелое дыхание. А в голове один за одним возникают эпитеты для Тардена. Но ясно одно: вернусь в поместье, сразу же найду в библиотеке информацию об этой традиции.

Срываю с лица маску, стягиваю платье, оставаясь только в тонкой сорочке, и собираюсь уже пойти в ванную, как дверь на балкон распахивается, и оттуда в комнату входит Тарден.

— Кажется, я советовал тебе закрывать дверь, — усмехается он.

— Она была закрыта, — огрызаюсь я, бросая взгляд на покрывало на кровати.

— Нет, всего лишь прикрыта, — делает еще шаг вперед Арион.

С грацией хищника, вышедшего на охоту, он приближается ко мне.

— Ну конечно, ты же понимаешь только силовые методы сдерживания, да? — вскидываю подбородок, но все же отступаю к стене. — Просто так не ввалиться в девичью комнату без приглашения ты не можешь?

— А ты бы пригласила?

— Тебя? Ни за что!

— А кого пригласила бы?

— Это только мне решать!

— Ошибаешься, — он в одно молниеносное движение оказывается рядом и вжимает меня в стену своим обжигающе горячим телом. — Как же сильно ты ошибаешься.

Он склоняется и накрывает мои губы жадным поцелуем.

Глава 49. О взаимных упреках и недомолвках

В этом поцелуе жар, жажда, желание, требование… Все слилось, смешалось, превратилось в опасный смерч, который сносит все преграды на своем пути, всё сопротивление, попытки удержаться на границы разума.

Тарден целует меня собственнически, жадно, словно желая впитать, поглотить без остатка. От его напора кружится голова, мысли путаются. Остаются только первобытные инстинкты, только жгучее желание и жажда обладания.

Его губы настойчиво завладевают моими, погружая в омут страсти. Я чувствую на языке его мятный вкус с остринкой перца, пьянящий и дурманящий. Его язык врывается в мой рот, покоряя, исследуя, лаская каждый уголок. Он доказывает, что имеет надо мной власть, подчиняя своей неистовой страсти.

Дыхание перехватывает от интенсивности ощущений, пульс учащается. Едва уступив, я пытаюсь дать ему понять, что не готова сдаваться без боя. Наши языки сплетаются в чувственном танце, борясь за главенство.

Сильные руки Тардена крепко обхватывают мою талию, прижимая к его разгоряченному телу. Я практически обездвижена в его стальных объятиях, но это лишь усиливает желание.

Мы так близко, что я ощущаю жар его кожи даже сквозь тонкую ткань моей шелковой сорочки и его рубашки. Это почти интимное прикосновение распаляет еще сильнее, посылая волны мурашек по всему телу.

Жар затапливает меня изнутри, разливается по венам раскаленной лавой. Напряжение электрическими импульсами пронзает каждый нерв, каждую клеточку, чтобы вернуться и слиться в единый пульсирующий узел внизу живота. Это чувство настолько сильное, что будит самые потаенные, непозволительные желания. Оно напоминает об опасности потерять себя в этой безумной страсти.

Тихий рык Тардена, его настойчивые прикосновения, запах, вкус, шероховатость подушечек пальцев на моей шее, — все настолько сильно кажется знакомым, что пугает.

Пугает и возвращает мои мозги на место.

Кусаю так резко и внезапно, что даже чувствую солоноватый привкус крови. Арион словно тоже приходит в себя от опьяняющего поцелуя. Он резко отшатывается, вытирая нижнюю губу тыльной стороной ладони.

Наши взгляды сталкиваются в безмолвном противостоянии. Мы оба тяжело дышим и, кажется, оба не до конца понимаем, что сейчас произошло.

— Уходи, — шиплю я.

— И не подумаю.

— А ты не думай, просто уходи отсюда, — внутри все клокочет от ярости, которой я не хочу давать выхода. — Видеть тебя не хочу.

— Я хочу.

— Иди смотри на рыжую свою, — облизнув пересохшие, горящие губы, тихо произношу я. — Что ты там у нее на груди нашел, вот на то иди и любуйся! А я тебе не девочка по вызову: захотел — поманил, потребовал — легла. И то, что я уже с тобой спала, ничего ровным счетом не значит, кроме того, что в стране законы, которые не защищают девушек от таких вот как ты.

— Таких как я? — глаза Тардена сверкают в темноте.

Они должны, вроде бы пугать, но меня загнали в угол. В груди разливается тепло, и с комода взлетает подсвечник, чтобы ударить