— Прекрасно, значит, козёл ещё жив. Я думаю взять заказ на него и убить тварину. Проще всего его будет выследить с воздуха, только придётся ещё улучшить аэроплан.

Герхард не донёс вилку до рта.

— Нафига? То есть, зачем?

— Чтобы я мог спрыгнуть прямо ему на голову.

С минуту гоблин приходил в себя и осмысливал сказанное. Потом он ударил кулаком по столу так, что приборы звякнули.

— А ведь это отличная идея! Если ты, конечно, не разобьёшься.

— С Агнес мы такое уже проделывали. Только с поездом.

— Да-да! Он тогда раздавил кого-то, — радостно подтвердила гоблинша. — В лепёшку просто!

— Да… ну ты Дубов отмо… отличный парень, — покачал головой Герхард. — Я что-нибудь придумаю.

На этом наш обед закончился. Я расплатился, угостив всех, и мы вышли наружу. Только официант с разбитой губой проводил меня злобным, но торжествующим взглядом. На улице я понял, почему «торжествующим». Улица была оцеплена, и её запрудили люди в тёмно-синей броне с шевронами полиции. Один из них, без шлема, коренастый рыжий дядька с пышными усами и бакенбардами, чем-то неуловимо похожий на Никиту Сергеевича, шефа полиции Ярославля, стоял возле выхода и смотрел на меня.

— Я так понимаю, вы тот самый барон Дубов?

Глава 17

С полицией в родном Ярославле у меня всегда были отношения взаимовыгодные. Они отчитывались об устранении причины беспорядков, а я отсыпался в камере временного содержания. Как говорится, и волки целы, и овцы сыты. Или наоборот?.. Но от полиции Пятигорска я такого не ждал. Успел уже понять, что в этом городе свои порядки, которые отличаются от Ярославля.

Поэтому, прежде чем делать выводы, нужно с ней познакомиться. Главное, не переборщить, а то пропущу поезд назад в Академию, придётся шлёпать пешком… А я после сытного обеда ужасно захотел спать. Всё-таки сутки на ногах, ссадины, порезы и несколько швов дали о себе знать. Бодрящее зелье фельдшера уже не действовало.

— Да, я Дубов, — сказал, отвечая на вопрос шефа полиции, который для моего ареста привел с собой, похоже, половину личного состава.

Его звали Сергей Никитич. Забавная ирония. Его зелёные глаза и веснушчатое лицо гармонировали с рыжими волосами. Он захотел, чтобы я прошёл с ним. Я согласился, успокоил Герхарда и Агнес и отправился в ближайший участок под конвоем трёх дюжин полицейских. Пока шли, набежали тучи, закапал дождь.

Меня привели в один из пятигорских участков, который ничем внешне не отличался от ярославского — серое приземистое здание, разделённое на два крыла: для аристократов и для простолюдин, а в середине сам участок. В нём было шумно, куча парней кричали и что-то доказывали, судя по дорогим костюмам, дворяне. В кабинете Сергея Никитича пахло кофе и бумагой и царил полумрак из-за плохой погоды. Он сел за стол, зажёг лампу и открыл папку, в которой хранилась копия моего досье из Ярославля.

— Вчера мне позвонил мой ярославский коллега, — заговорил он, наливая себе горячий кофе. — Спрашивал про некоего Николая Дубова, как он здесь обустраивается, обживается, просил передавать привет.

— Ему тоже, — буркнул я и присел на диван сбоку. Он стоял возле окна, и я ужасно хотел на него прилечь и поспать.

— Ага. Я ответил, что знать не знаю, кто это такой. В ответ Никита Сергеевич сказал, что на него это не похоже, и прислал по фототелеграфу ваше досье. Я его мельком изучил и отложил в ящик. А сегодня ночью в участок валом повалили бароны, графы, герцоги или их дети.

— Дайте угадаю, — я взял и тоже налил себе кофе. Сергей Никитич не возражал. — У всех разом пропали их коллекции резиновых членов?

Шеф полиции ухмыльнулся в усы:

— Вроде того. Кого якобы ограбили, кого избили… Но все как один утверждали, что это произошло недалеко от заведения Шишбурун и сделал это некто по имени Николай Дубов.

Я лёг на диван, оперевшись на подлокотник и стал пить горячий кофе маленькими глотками. Вкусный и бодрящий. По крайней мере, я думал, что бодрящий.

— Я был на работе в этом Шишбуруне всю ночь. Взял заказ на вышибалу в Бюро.

— Я уже проверил. А вот ещё что интересно. Вдруг резко снизилось количество заявлений о настоящих грабежах и разбоях…

— Если вы думаете, что я живу двойной жизнью, днём — ученик академии, а ночью — борец с преступностью, то вы ошибаетесь. Мне на неё плевать.

— В самом деле?

Я отпил ещё кофе. Зараза, он вообще не помогал взбодриться! Может, попроситься в камеру поспать? Нет, не хочу всё-таки опоздать на поезд и потом топать пешком целый час.

— Ну, попробуйте посветить в небо фонариком и посмотреть, приду я или нет.

— Обязательно, — сказал Сергей Никитич и захлопнул папку с моей фотографией. — Вот что я хочу, чтобы вы поняли, Дубов. Справедливость и закон — разные вещи. Я занимаю свой пост, чтобы следить за соблюдением законов империи. Точка. Чужого самоуправства не потерплю. Пятигорск — не Ярославль. Это большой котёл, в котором варится не один десяток родов и не одной расы. Те же гоблины далеко не такой безобидный народец, когда садится солнце. В городе царит хрупкий баланс сил, но если кто-то начнёт махать шашкой во все стороны и вершить правосудие в его понимании, то баланс будет нарушен. Естественно, разбираться с этим придётся мне… Я бы не хотел быть врагом вам, барон Дубов, но и защитить в таком случае не смогу.

Я встал с дивана и наклонился над столом шефа полиции.

— И не нужно. Если кто-то хочет разобраться со мной — пусть приходит.

— Смело, — ответил Сергей Никитич, не отводя взгляд. Крепкий мужик. — Я уже встречал таких, как вы. Бравируете своей силой и храбростью, думаете, что всегда и во всём правы и победа будет за вами. Но думаете только о себе, а страдают в итоге ваши близкие. Вы уже нажили себе врагов, так что будьте осторожны в своих решениях.

Он кивнул на дверь, из-за которой раздавался шум. Там дворяне требовали моей крови. Ну да, не совладали со мной сами, так теперь хотят получить моей крови руками императора. Но и в словах шефа пятигорской полиции была крупица истины. И это меня бесило больше всего. А когда я представил, что кто-то причинил вред Агнес,