без фонарей, скопления глиняных дворов-домов, которых было в разных деревнях от десяти до тысячи. Из некоторых дворов торчали пальмы. Редкие люди выходили из этих домов навстречу грузовику. Порой он останавливался, выпускал или подсаживал кого-то или просто гудел, разрушая ночную тишь.

До Донголы — 260 километров… А-а-а-бум! Или 250 километров… Так думали мы, проезжая очередную деревню. Здесь уже не было такой песчано-каменистой пустыни, как между Вади-Халфой и Акашей, — всюду жизнь! В некий момент ночи грузовик остановился в центре какого-то большого поселка.

— Сейчас спать, ехать завтра, — объяснили нам.

С небольшой радостью (хоть и не доехали до Донголы, но и отдохнуть неплохо после такой мясорубки) мы, вместе с другими людьми, вылезли в какой-то двор, освещенный двумя-тремя хилыми источниками света типа керосиновых ламп. Посреди двора росло большое, могучее дерево.

«Спать так спать», — подумали мы, расстилаясь под деревом, тем временем как пассажиры разбредались в разные уголки двора и исчезали в ночном мраке. Грузовик наш опустел, и даже овцы там не осталось, только циновки и мешки. Но пока мы раскладывались на земле, к нам подошли двое людей непонятного свойства.

— В хотель идите, в хотель, а тут спать не следует! — вежливо, но настойчиво потребовали они.

Что за египетский синдром?! Где мы — в Египте или Судане?

— Не хотим в хотель, хотим чтобы бесплатно, — отвечали мы.

— Мы полисмены! Идите вон туда, там переночуете, как белые люди. Бесплатно.

Нас отвели в какую-то комнатку, где не было ничего, кроме стен, двери, потолка и циновок на полу. Удивляясь на свойства «хотеля», мы. расположились там и заснули.

25 марта, четверг

Над Нубийской пустыней вставал рассвет. Тусклый свет проникал через не застекленные окна. Может, еще поспать? Но вскоре мы почувствовали, что во дворе наблюдается шевеление.

Грузовик уже стоял «под парами». Несколько человек разместились в его кузове. Бегом! Стряхивая остатки сна, на ходу запихивая спальные мешки в рюкзаки, мы попрыгали в кузов, еще окончательно не проснувшись. В тот самый момент, когда мы с Шуловым оказались в кузове, грузовик неожиданно тронулся и разлучил нас с остальными. Мы сильно не расстроились — все равно мы договаривались встречаться в Хартуме по мере прибытия, да, может быть, трасса и вновь соединит нас. Пока мы с Шуловым заочно ругали наших нерасторопных товарищей, грузовик с нами и еще с несколькими пассажирами заехал в соседний квартал деревни и начал разгружать циновки через отворяющийся сзади кузов.

Пока циновки разгружались, наши оставшиеся трое друзей с рюкзаками догнали нас пешком. Тут и оказалось, что грузовик вообще не поедет в Донголу, а будет заниматься дальнейшей разгрузкой. Тревога оказалась ложной. Вылезли из грузовика и направились на южный выезд из деревни.

Еще раз поясняю, что каждый участник Великой экспедиции, как мы заранее обговорили еще в Москве, сам несет ответственность за свою жизнь и передвижение. Поэтому, как вы помните, когда мы с Гришей случайно разлучились в Акабе, или когда мы с Шуловым попрыгали в этот грузовик, бросив остальных, или когда в последующем Шулов отделился от нас четверых и ушел в ночь, и в других подобных случаях — раскаяние нас не терзало. Каждый из нас заранее знал дату и место очередной встречи и мог при необходимости передвигаться сам, имея все необходимое снаряжение и информацию для этого.

Итак. Трасса, проходящая через деревню, была оживлена. То и дело (раза три, пока мы шли) нам навстречу проползали машины, полные людей. Вероятно, они были местными, как и в Вади-Халфе. Дошли до южной окраины деревни и встали у стены последнего глиняного дома. В этой тени термометр, если бы он у нас был, показал бы всего 32–33 градуса, утренняя прохлада, можно сказать. Машины в нужном направлении пока не были видны.

Однако — не помешало бы позавтракать. Местных денег у нас не было (помните, в Вади-Халфе нам не удалось обменять их), рис кончился (один килограмм подарили, другой почти съели). Что ж — пускай один человек останется у рюкзаков, а остальные пойдут по домам и попросят по одному хлебу в подарок.

Я направился в один из ближайших домов. Глиняный дом, как и все остальные, был огорожен глиняным забором метра два высотой. Я постучался в деревянные ворота, которые были приоткрыты.

— Здравствуйте! Подарите, пожалуйста, один хлеб!

Высокий черный человек в белом халате выглянул ко мне и скрылся во дворе. Ничего не произошло. Минуты через три я подумал, что жители напуганы и нужно идти в другой дом. Но вот вижу через щелочку: во двор выносят циновку, достают плошку и тонкие сухие лаваши-блины и наливают оранжевую жидкость типа супа. «Ага, — подумал я, — тут решили меня накормить капитально!» Я объяснил, что задерживаться не могу, взял букет тончайших хлебных листков и вернулся к своим.

Тут возвращаются и другие автостопщики. У всех — похожая ситуация. Вот и разные виды хлеба, вот и финики (почти килограмм), вот уже из соседнего дома спешит к нам негр, неся в подоле еще большую порцию сушеных фиников. «Так и закормят, — подумали мы, — машину бы скорей!»

Но долго злоупотреблять гостеприимством суданцев в этой деревне нам не пришлось. Некий джип марки «тойота-хайлюкс» с набитым доверху кузовом увез нас далее.

Дорога шла вдоль Нила. Справа были видны травы и пальмы на берегу оного; слева — бесконечная пустыня. Несколько раз дорогу пересекали каналы, берега которых состояли из глинистой земли. Каналы проходили заметно выше уровня Нила, вероятно, их наполняли скрытые насосы. Вода из Нила по каналам уходила в глубь пустыни, где, вероятно, большая часть ее терялась в песках, а меньшая часть орошала какое-нибудь маленькое поле.

Дорога была плоха, и нас, уцепившихся наверху джипового груза, сильно трясло. На одном из ухабов от джипа отделилось двое существ: курица (она, оказывается, тоже ехала среди всего этого груза) и Вовка Шарлаев со своим рюкзаком, за который он держался. Вовка укатился куда-то по песку, но не пострадал. Курица, обретя нежданную свободу, убежала в пустыню, и водители, да и все мы вместе с Вовкой, стали бегать за курой по пустыне и вскоре вернули ее.

Трасса, идущая по пустыне, разветвилась на несколько дорог, и какая из них главнее — не было ясно. Посреди пустыни и оставил нас джип, свернувший к берегу Нила. Погибнуть на позиции в пустыне мы не могли (Нил протекал в трехстах метрах), но какая колея из нескольких в песке является трассой? Пошли назад, к месту разветвления