— Совсем теплая, — проговорил он. Перевернул плавающий в жидкости шар, и он замер в том положении, какое придал ему Артур, как будто у него не было ни верха, ни низа; Но теперь они заметили на сфере несколько волосков, отдаленно напоминающих человеческие.

— Он живой? — прошептала Сюзи, замерев от ужаса и изумления.

— Да!

Артур, как завороженный, не мог оторвать глаз от отвратительного живого сгустка. Смотрел, как масса вновь медленно и ритмично запульсировала.

— Что же это такое? — спросил он, обратившись к Поро.

У него возникла одна мысль, но мысль столь невероятная и безумная, что он даже взмахнул руками, словно отгоняя ее от себя, словно была она материальной. Вдруг все трое резко дернулись, так как вновь раздался звук, заставивший их еще перед входом на чердак холодеть от страха. Звук возник совсем рядом, и Сюзи инстинктивно отпрянула, так как ей почудилось, что он послышался прямо под ногами.

— Здесь ничего нет, — пробормотал Артур. — Посмотрим в соседней комнате.

— О, Артур, уйдем отсюда! Я боюсь того, что может нас там ожидать. Ведь мы ничего уже не изменим, но навсегда лишимся сна и покоя.

Она с мольбой обернулась к доктору Поро. Тот тоже был бледен. Со лба у него катились крупные капли пота, то ли от жары, то ли от волнения.

— Я уже видел достаточно, — сказал он. — С меня хватит.

— В таком случае, уходите. Оба уходите. Я не заставляю вас оставаться. Но я не уйду. Как бы там ни было, я должен знать, что все это значит.

— А Хаддо? Что, если он там, если ждет вас? Быть может, вы только попадете в ловушку, которую он расставил для вас.

— Я уверен, что Хаддо мертв.

Тут снова до их ушей донеслось неразборчивое, резкое, нечеловеческое бормотание, и Артур шагнул вперед. Сюзи больше не колебалась, открыла вторую дверь, и спор прекратился.

Кто бы ни издавал эти звуки, он был там. Третья чердачная комната была просторнее первых двух, так как тянулась вдоль всего дома. Мощные лампы заливали ее ярким светом. Тошнотворный запах ощущался здесь еще сильнее, так что они не сразу решились войти. Даже Артуру стало не по себе, и он двинулся к окнам, собираясь распахнуть их. Но они были герметически закупорены и наглухо забиты. В помещении высились четыре печи, создававшие нестерпимое пекло. Чтобы они горели медленнее и давали больше тепла, дверцы топок были открыты, виднелись пылающие угли.

Обстановка этой комнаты не отличалась от других, но к различным инструментам, предназначенным для химических опытов, здесь добавилось множество электрических приборов. На столах — несколько книг, одна из них лежала раскрытой, но обложкой вверх. Глаза вошедших сразу остановились на ряде больших стеклянных сосудов, подобных тем, что видели они и в соседней комнате. И каждый тоже прикрывала белая холстина. Какое-то время наши герои заколебались, так как почувствовали, что перед ними — величайшая тайна. Наконец, Артур решился — сорвал покрывало с одного из сосудов. Все продолжали молчать, уставившись на то, что им открылось.

В сосуде — стеклянной лохани — тоже лежала странная масса плоти, размером с новорожденного младенца, но в ней уже угадывалось нечто отталкивающе-человеческое. Она и по форме слегка напоминала новорожденного, но ноги еще не разъединились, и фигура походила на запеленатую мумию. У нее не было ни ступней, ни колен, по бокам бесформенного туловища тянулись специфические утолщения. Казалось, тот, кто лепил эту фигуру, бросил работу незавершенной, и руки составляли одно целое с туловищем. Верхняя его часть напоминала человеческую голову, покрытую длинными, золотистыми волосами, но она ужасала: необработанная грубая маска — без глаз, рта и носа, но тоже живая. Непрерывно и медленно пульсировала кровь под прозрачной тоненькой кожей.

Артур быстро сорвал холст со всех сосудов, кроме одного, и перед ними открылось столь омерзительное зрелище, что Сюзи сжала кулаки, чтобы не закричать. В одном сосуде лежало уродливое существо с почти человеческими конечностями, но распухшее, как от водянки, с толстыми крошечными ручками и ножками, уродливым коротким тельцем. Оно походило на фарфорового китайского мандарина. У другого уродца, похожего на новорожденного младенца, на теле — красные и серые пятна. Но от плеч отходило две шеи, и на них торчали две головы, патологически огромных, однако наделенных всеми человеческими чертами. Оба лица представляли собой столь явную карикатуру на человека, что на них невозможно было смотреть без содрогания. Артур сорвал с этого существа покрывало, и лица попали под яркий свет — все четыре глаза открылись и уставились на них жутким невидящим взглядом. Бесцветные зрачки казались розовыми, как глаза кроликов альбиносов. Вскоре они вновь зажмурились, но веки у одной из голов опустились раньше, чем у другой.

В соседнем сосуде находился омерзительный монстр — как бы сросшиеся и переплетенные друг с другом два тела. Этакое чудище из кошмарного сна, с четырьмя руками и четырьмя ногами. Вдруг оно стало медленно двигаться, словно направляясь к ним. Извиваясь, поползло оно по дну огромного сосуда, в котором находилось, как бы собираясь узнать, кто они такие и что делают. Сюзи, едва не теряя сознание, отпрянула, когда это существо поднялось на четыре ноги и хотело дотянуться до них. Она отвернулась, спрятав лицо в ладони, не в силах смотреть на эту отталкивающую злую карикатуру на человека. Ей было жутко и стыдно.

— Вы понимаете, что это такое? — спросил у Артура доктор Поро дрожащим от волнения голосом. — Выходит, Хаддо открыл тайну появления жизни!

— И Маргарет со всей своей красотой была принесена в жертву ради рождения этих уродов?! — Глаза Артура горели печалью и мукой.

— Помните его рассказ о синтезе гомункулусов? — не отвечая ему, задал новый вопрос доктор. — Вот, значит, как создает он эти бесформенные существа…

— Тут есть еще одно, которого мы пока не видели. Артур указал на холстину, покрывавшую самый большой из сосудов. Он предчувствовал, что там находится ужаснейшее из чудовищ Хаддо. Потому не без содрогания сдернул покрывало. Но едва сделал это, в сосуде что-то подпрыгнуло, и Артур инстинктивно отскочил назад. Раздались пронзительные крики. Это и были те нечеловеческие звуки, которые они раньше слышали. Прерывистые и злые, будто монстр выказывал ими дикую ярость. Он в бешенстве колотил в стены своей тюрьмы сжатыми кулаками. Ибо руки были человеческими, и тело тоже напоминало по форме тельце новорожденного. Огромный и круглый, как у гидроцефала череп, лоб нависал над лицом, черты которого еще не совсем сформированы. В несоразмерно маленьких глазках, опушенных густыми бровями, сверкало бешенство.

Крошечное безобразное личико сморщилось от конвульсий, на губах появилась пена. Крики становились все громче, все пронзительней — бессмысленное гневное бормотание. Урод начал метаться и биться головой о стеклянные стенки. Казалось, что он вдруг, непостижимо за что, возненавидел трех незнакомцев и пытается броситься на них. Беззубые десны спазматически двигались, лицо кривилось отвратительными гримасами. Вероятно, это было коронное произведение Оливера Хаддо.