— Как же хочется сейчас пробежаться, пофехтовать… Два кинжала или кинжал с мечом… лёгким, — мечтательно протянула Бьянка. — Или хотя бы на этом пароходе по реке прокатиться. Воздушный шар тоже хорошо… ближе к небу.

— Скоро. Месяц, полтора, — постаралась утешить подругу Лукреция. — А фехтовать — это тебе ещё мою сводную сестру учить предстоит. Вот от неё не ожидала. Это надо же так неудачно с лошади упасть, чтобы… Или удачно, раз ума прибавилось? Что скажешь, Чезаре?

— Что всегда рад помочь своим близким в исполнении их желаний, — подмигнул я Лукреции, напоминая, что и она сама того, не без греха в этом плане, что её тоже многому учить пришлось. — Думаю, через год-полтора наша дорогая Изабелла сильно изменится, да так, что её немногие узнают. Быть настоящим Борджиа — это сложно, но и очень многое даёт. И я сейчас не про обычные балы, пиры и прочие мелочи. Есть стремления куда как интереснее, вам ли не знать.

Они знали. Тяга к власти, самостоятельности, возможности самим прогибать окружающий мир под себя — всё это если почувствуешь, примешь как часть собственного это, так оно с тобой навсегда и останется. И ты уже никогда, ни за что не позволишь это отобрать. Если, конечно, сумеешь почувствовать всю глубину и многогранность вырванного у мира и судьбы дара. Обе девушки это почувствовали да ещё как. И от этого мне становится совсем-совсем интересно относительно того, как, в какой мере они смогут это передать своим детям?

Детям, да. Там, в прошлой по сути жизни у меня детей не было. То обстановка не благоприятствовала, то девушки, к которой имелись бы чувства, рядом не обнаруживалось. Зато здесь, в Италии конца XV века, случилось. Ну ладно, почти случилось. Однозначно новый опыт будет, тут сомневаться не приходится. Даже боязно как-то, право слово!

* * *

Рим, октябрь 1497 года

Нервы, млять! Нервы, они, твари этакие, могут так больно по тебе бить, что порой аж волком взвыть хочется, да только ни черта это не помогает. И главное тут, что ситуация то насквозь житейская, естественная. Какая? Естественное завершение растянутого пусть не на девять, но на восемь с небольшим месяцев процесса у Бьянки. Того самого, об окончании которого подруга уже откровенно задолбала повторять и который сегодня таки да подходит к концу. Там, у неё в комнатах, в присутствии действительно лучших врачей, к тому же оснащённых передовыми по местным понятиям знаниями и инструментарием. Ага, часть из которого не без моего прямого участия и внедрялась, начиная с банальной дезинфекции и заканчивая обезболивающими и средствами для остановки крови. Хвала богам, всем и сразу. что вроде как кесарево делать не нужно, всё нормально идёт.

Эх, очень хочется оглушить нервную систему парой действительно хороших, крепких сигарет, но уж чего нема, того нема. Табак, он там, в Новом Свете, а досюда ещё не через год и не через два доползёт. Не могу ж я отправлять людей искать то не пойми что, а прямые указания были бы слишком подозрительными даже с учётом всех моих «странностей».

И что остаётся? По сути ничего, кроме попыток как-либо отвлечься, ведь пить в сколь-либо больших количествах вино или чего покрепче — это однозначно не мой стиль. Так что сижу и, в попытках как-то отстраниться, играю в шахматы с «отцом», причём в так называемые быстрые, когда на ходы каждому игроку отводится не более десяти минут в общей сумме. Секундомеров, понятное дело, тут пока не водится, но их с успехом можно заменить клепсидрами, а остановку оных — специальными заслонками, мешающими воде переливаться из верхнего сосуда в нижний. И остальные особо близкие тоже тут. Смотрят, переговариваются, играют, но уже в бильярд. Кто именно? Гоняют шары вернувшийся из Сербии на некоторое время Мигель и Лукреция. Мигеля на Балканах временно сменил Винченцо Раталли в качестве командующего войсками, ну а присутствие Борджиа возложено на Джоффре. Сам парень, увы, до серьёзного пока так и не дорос. Но сидеть, учиться и потихоньку мотать на ус — усов нет, но пофиг — это может, старается, практикует.

Хуана тут, конечно же. Играет в карты с Изабеллой, которая за прошедшее время изрядно как освоилась и осторожно, шаг за шагом изображает быстрый, но не невероятный прогресс в «развитии» себя любимой на радость «отцу» и остальным. Этакая постепенная метаморфоза из наслаждающейся праздной жизнью принцессы в нечто большее и полезное для семьи.

Все? Да, все, ведь действительно близкий круг иным быть и не может. А тут не просто близкий круг, а по сути семья, в неё вошедшие и к ней приравненные. Уже объявлено о помолвке Мигеля Корельи и Лукреции Борджиа. Вот и появился у Сербии, помимо королевы, принц-консорт. Сам консорт воспринял это как абсолютно житейское событие, понимая, что в его жизни не особо многое и поменяется, ну а свобода нравов будет распространяться в обе стороны сразу. Главное, чтоб уж не совсем публично, с соблюдением хотя бы минимума приличий.

Так что стал давний друг и соратник Борджиа… не по крови, а посредством брака. Ну а Бьянка… Тоже, но неофициальным образом. Про отца ребёнка, который вот-вот родится, понятное дело, знают далеко не все, но вот связь с Лукрецией не секрет ни для кого из здесь присутствующих. Посему тоже… семья. Причудливо тасуется колода и не только в плане крови.

— Мат, — констатировал «отец», передвигая епископа и окончательно подводя черту. — Ну не особо большой я мастер в шахматах, тем более таких вот, с серьезным ограничением времени на раздумья. — Ещё партию?

— Может быть, но чуть позже. В голове сумбур, а оно, понимаешь, не способствует остроте мыслей и вообще.

Родриго Борджиа понимающе разводит руками и прикрывает глаза, отрешаясь от всего происходящего. Самому ему, по большому счёту, особо переживать не из-за чего, хотя уж он то прекрасно знает, чей именно ребенок вот-вот родится.

Встаю и подхожу поближе к бильярдному столу, где именно Лукреция жестко нагибает Корелью в «пирамидку», загоняя в лузы один шар слоновой кости за другим. Мигелю только и остаётся, что тяжко вздыхать, терпя очередное поражение. Глазомер, однако! Это я про Лукрецию, ведь стрелять она научилась на очень высоком уровне, вот и в этой игре сие умение оказывается небесполезным.

— Следующую партию ты страдать будешь? — интересуется Корелья. — Хотя нет, ты играешь лучше меня, может и справишься с сестрой.

— Не, я просто посмотреть пока. Иногда это куда больше расслабляет.

Партия явно близится к завершению, ну а я, наблюдая за ней, поневоле кручу в голове мысли иного рода, помогающие отстраниться от переживаний. Благодаря установленному вдоль основных дорог Италии оптическому телеграфу вести удаётся получать не просто быстро, а чрезвычайно быстро… по местным, разумеется, понятиям. Вот и теперь узнать, что король Франции Людовик XII Валуа и аж три кардинала Авиньонского Папы следуют сюда, в Рим, удалось в сжатые сроки. Почта голубиная по французским землям, а там тот самый оптический телеграф вновь показал торжество прогресса над архаикой.

Это было не вчера, а гораздо раньше, сейчас же… Сейчас французский король, которого нашему послу, Хуану Борджиа-Льянсоль де Романи, удалось продавить практически по всем пунктам, в сопровождении немаленькой такой свиты и солидной охраны тащился по дорогам, что вели в Рим. Правда, сам Валуа наверняка печально думал, что Вечный город будет отдавать незабвенным ароматом Каноссы, ну так в этом он сам виноват. Кто ж его, паразита коронованного, заставлял заводить шашни с османским султаном? Уж точно не я! Сам вляпался в дерьмо, вот теперь пусть и отмывается, что ну никак не обходится без солидных затрат. Иначе… Людовик XII однозначно понимал, что включает в себя то самое «иначе», только потому и согласился на выдвинутый ему ультиматум, пуская и тайно, без лишних свидетелей. Нам, Борджиа, нужно было не показательное унижение Франции, а всего лишь отсутствие пакостей с её стороны. Ну и хотя бы символическое участие в общеевропейских делах, которые должны быть прочно, основательно и на веки вечные отделены от дел азиатских.