Санни мучительнопокраснел и опустил глаза. Ему хотелось оттолкнуть этого выродка и убежатьподальше, чтобы вдохнуть всей грудью свежий ночной воздух.

— Это у тебяв первый раз? — министр сверлил его водянистыми голубыми глазами. —Будет прекрасно, если ты начнешь со мной. — Он перешел на шепот. —Ну, давай, сжалься над несчастным стариком. Скажи, что ты не совсем ко мне равнодушен.Я отдам за это все, что угодно.

Хотя у Санни ужеимелся опыт гомосексуальных контактов, этот фарисей вызывал у него дрожьомерзения. Он знал, что в финале его ждет кругленькая сумма с единичкой ишестью нулями, но, чтобы ее заработать, надо было испить горькую чашу до дна.Поэтому он выдавил из себя улыбку и предложил:

— Пошлинаверх.

Министр дернулся,словно в него попала пуля.

— Ты груб,мальчик мой, — жалобно захныкал он.

— К чемуюлить и лицемерить, даром тратить время, раз мы оба знаем, зачем мыздесь, — прервал его Санни, потеряв терпение. Ему хотелось поскореепокончить с этим делом и получить деньги.

— Это нелицемерие, это восторг ожидания. Увы, нынешняя молодежь не умеет его ценить.Когда я был молод, у меня был друг, великий писатель и поэт, чуткая,возвышенная душа. Он умел ценить красоту слова, возводящего физическую близостьв степень духовного слияния. Дай мне возможность узнать тебя поближе, и я тебепомогу, я раскрою в тебе внутренние достоинства, о которых ты и сам неподозреваешь.

Санни едвасдерживался. Ему все больше хотелось сбежать, но старик вцепился в него какклещ.

— Знаешь, яведь человек влиятельный. Я могу быть тебе очень полезен. Я помогу тебе сделатькарьеру. У меня повсюду друзья, особенно в тех местах, где решается судьбатаких многообещающих молодых людей, мечтающих завоевать свое место вобществе, — министр так и сыпал словами, пытаясь заинтересовать юношузаманчивыми посулами и тем самым скрасить убожество и мерзость своихпоползновений.

— Хватитломать комедию. Если ты собираешься и дальше терять время, я ухожу. Если хочешьперейти к делу, пошли наверх, — грубо оборвал его молодой американец.

Министр сокрушенновздохнул:

— Ты даже непытаешься казаться милым. Хоть для виду.

— Я в твоемраспоряжении, — ответил Санни. — Идем со мной, если ты этого хочешь.

— Ты простонеотразим, — прошептал старик, направляясь вслед за ним к лестнице.

* * *

Санни не любилпопусту жаловаться на судьбу; поднимаясь на второй этаж, он досадовал преждевсего на самого себя. Зачем он так глупо себя повел? Зачем стал разыгрыватьнедотрогу? Это ведь не романтическое свидание, где уж там. Простая сделка,купля-продажа, обыкновенное «туда-сюда». Что толку выражать недовольство? Сексдля Санни никогда не был проблемой. Когда подворачивался случай, он делал это сженщинами. Мать-природа не поскупилась, произведя его на свет. Его постельныепартнеры всегда были от него в восторге. Покинув родительскую ферму в Орегоне ипереселившись в Нью-Йорк, он быстро сообразил, что его внешность и мужские достоинствавозбуждают мужчин даже больше, чем женщин. Это позволило ему с легкостьюпроникнуть в мир моды, то есть туда, где рынок секса чрезвычайно богат, гдекотировки достигают астрономических высот, а конкуренция особенно жестока.Каждый день, как грибы под дождем, появляются все новые и новые молодыеталанты, готовые удовлетворить прихоти влиятельных людей.

Получив заманчивоепредложение от одной фирмы в Риме, он оставил Нью-Йорк и вскоре вошел в узкийкруг приближенных одного из известнейших римских модельеров. Это был поистиневыдающийся человек, придирчивый и требовательный как в работе, так и в постели.Санни всей душой отдался новому приключению, но прославленный мастер оказалсяслишком бережливым: он делал эффектные, но не всегда ценные подарки и почти недавал денег. Таким способом он удерживал возле себя своих любимцев.

Его тактика,безусловно, приносила плоды, но в случае с Санни она не сработала. Молодойамериканец просто не знал, что ему делать с шелковыми рубашками, золотымизапонками и шикарными клюшками для гольфа.

В душе онпо-прежнему оставался фермером и, если бы не постоянные ссоры сотцом-самодуром, ставшие совершенно невыносимыми, наверное, не уехал бы изОрегона. Практичная крестьянская натура и на новом поприще заставляла его всеоценивать прозаически и конкретно. Ему нужны были деньги, чтобы приобрестиновую ферму или хотя бы выкупить долю у своего старика и быть с ним на равных.Его отец был деспот, но отнюдь не дурак, а мать, обожавшая своего единственногосына, только о том и мечтала, чтобы он вернулся домой. Получая от него редкиеписьма, она всякий раз плакала от умиления, надеясь на скорую встречу.

Этого упрямогомальчишку, принесшего свое обаяние в мир, полный обещаний, но скупой наконкретные результаты, нелегко было объездить. Поэтому после бурного разрыва сгениальным модельером из Рима он покинул столицу и переехал в Болонью, где егоагентство пообещало ему работу по полному графику, но уже не в поднебесныхсферах высокой моды, а в области готового платья.

Он стал вращатьсяв кругу моделей средней руки. Заработки были приличными, работа менееизматывающей, к тому же появилась возможность подрабатывать на свиданиях повызову. Такого рода встречи для него обычно устраивали манекенщицы, коллеги поработе. Вот и в этот вечер одна из девушек Моретты предложила ему принятьучастие в вечеринке на загородной вилле. Сумма вознаграждения была простофантастической. Он согласился.

И вот теперь,оставшись один на один с министром, Санни изо всех сил старался ему угодить, ноклиент попался капризный, как никогда. Ему хотелось, чтобы его осыпали бранью ихлестали по щекам.

Изучая новый язык,Санни первым долгом, как это обычно бывает, освоил сквернословие инепристойности; при желании он мог извергнуть на собеседника целый водопадцветистой и замысловатой ненормативной лексики.

Но вот к садизмуон был не приучен и на отчаянные призывы клиента отвечал твердым отказом.

— Я слизняк,ничтожество, я никчемная тварь, — рыдал министр. — Ты должен меняударить, выплюнуть мне в лицо все свое презрение. — Он слез с кровати ирухнул на колени перед молодым человеком, плача, как ребенок. — Ты долженменя наказать за всю мою мерзость. Бей меня! Прошу тебя, — умолял он,цепляясь за ноги юноши. Тот высвободился, твердо решив положить конец гнусномуспектаклю, и начал одеваться. — Почему ты меня покидаешь? Я этого непереживу.

— Подумаешь,какая потеря! — Санни был вне себя.

— Я заплачусколько скажешь.

— Иди ты взадницу! — в сердцах послал его Санни. Белый порошок, которого он нюхнул,едва войдя в комнату, не оказал должного действия. Нервы у него были натянутыдо предела.

Министр вытащил изкармана толстую пачку банкнот. Санни никогда в жизни не видел столько денегразом. Старик рассыпал их веером по простыне.