Соня поднимает на меня слегка слезящиеся, полыхающие глаза. Рот у нее все еще открыт и дышит она тяжело, но смотрит совсем не так, как в начале. В ее взгляде больше нет растерянности или страха, теперь в нем сила и власть. Она сейчас крутая, это бесспорно.

Ломая жуткое напряжение в ногах, опускаюсь на колени и целую ее в приоткрытые губы.

‒ Это было охренительно, Птенчик, ‒ и снова целую.

Она сползает ко мне на пол, обвивает руками шею и крепко обнимает, пачкая меня моей же спермой.

‒ И мне понравилось. Все-все понравилось, очень, ‒ шепчет возбужденно.

Я знал, что с ней будет так — идеально. Я не ошибся. Она моя женщина.

Потом мы по очереди идем в душ и, проверив будильники, ложимся досыпать. Под шум дождя переплетаясь голыми телами, на одной подушке, под одним покрывалом.

Глава 31

Соня: В фокусе только он.

Не зря «любить» и «сходить с ума» — это синонимы. Все влюбленные — сумасшедшие, и я не исключение. Вчера меня настолько захватили чувства, что критическое мышление отключилось, я с легкостью согласилась ехать на выходные в Париж и совершенно не задумываясь позвала Никиту к себе ночевать.

Короткий рассказ о том, как он расстался со своей невестой, меня впечатлил, но не убедил окончательно. Есть в этой истории некий налет нереальности, мыльный привкус наивной мелодрамы.

Сомневаюсь, что, спустя полгода серьезных отношений, в момент подготовки к свадьбе, Юля просто так его отпустит. Их семьи уже практически породнились. Весь город ждет, когда они поженятся. Невозможно все это перечеркнуть одним телефонным звонком.

Но слабые попытки моего затуманенного разума сказать «стоп» чувствам ‒ провалены. Не хочу думать о плохом, не хочу представлять, к чему нас приведет сближение, отдаюсь воле эмоций и действую на инстинктах. Ничто в этом мире больше не имеет значения ‒ только то, что я его люблю и хочу ему принадлежать.

Сегодня под утро произошло невероятное. Мы спали, и он мне снился. Сон был эротическим, и в какой-то момент стал явью. Никита просто перешел из одной реальности в другую, но то, что он делал со мной наяву, во снах я пока не видела.

Это было откровенно. Даже слишком, но страсть лишила меня способности думать. Как и во сне, я жила одними чувствами, мой мозг не вмешивался, за что я ему благодарна. Останься при мне способность мыслить и анализировать, утром, встретившись с Гордиевским глазами, сгорела бы от стыда.

Я вовсе не лохушка забитая, о сексе знаю достаточно. Много читала и легкое порно смотрела, а однажды мне попался мини-тренинг по технике минета, и я его прошла. Как показала вчерашняя ночь, зря. Теория без практики ничто. А я и в сексе, и любви ‒ теоретик. Много знаю, но ничего не умею. С Никитой возникло острое желание учиться.

Я хочу делать ему приятно. Хочу, чтобы ему было так же крышесносно со мной, как мне с ним. Чтобы он стонал от моих прикосновений, чтобы наслаждался и хотел еще, больше, чаще. Всегда хотел меня.

Мы едем на поезде в Париж, сидим напротив и пожираем друг друга глазами. Я больше не смущаюсь, меня распирает от любопытства. Ужасно хочется узнать, как у нас все будет дальше. И мне ни капельки не стыдно за то, что случилось несколько часов назад.

Я словно под кайфом. Вспоминаю, с какой дикой похотью он смотрел, как жадно целовал, в каком исступлении толкался в мой рот, и тягучая кипящая лава желания заливает меня изнутри. Хочу повторить, снова и снова погибать от неистового желания и возрождаться, получая наслаждение.

Мир вокруг совсем другой. Словно декорации к спектаклю, где в главных ролях он, я и наша история. Раньше я любила в поезде смотреть в окно и на попутчиков. Сегодня вижу только Никиту. Почти семь часов в пути в фокусе только он.

И он с меня глаз не спускает. Смотрит с необычайной нежностью, поглаживает и при любой возможности целует. Пальцы, ладошки, плечо, висок — легко и незаметно, все, до чего способен дотянуться. Даже коленку умудряется чмокнуть, когда лезет под разделяющий нас столик за упавшим телефоном.

В Париж мы прибываем к вечеру и сразу же бежим на речной трамвайчик, чтобы, пока не стемнело, успеть посмотреть все достопримечательности с воды. Погода в городе любви чудесная, как и наше настроение.

Держась за руки, бегом несемся вдоль набережной, тормозим и целуемся каждые сто метров. Всего пять дней назад мы так же бежали по Барселоне. Столько всего произошло за это время ‒ в голове не укладывается. Теперь все иначе. Он мой парень, а я его девушка. Мы пара.

Никита забирает мой рюкзачок и тащит на себе два.

‒ У верблюда два горба, ‒ хохочу я.

‒ Потому что жизнь ‒ борьба, ‒ подхватывает он. ‒ Борьба с желанием поскорей заняться сексом с девочкой-Златовлаской.

‒ С кем? ‒ снова заливаюсь я. — Ты про Рапунцель, что ли?

‒ Нет, это другая сказка. Там был старый король, его слуга и Златовласка, которую все хотели. Не помню суть, но в конце у нее со слугой лямур случился, а король от злости сдох.

‒ Жесть, ‒ комментирую я с притворным ужасом. И мы в два голоса хохочем, а потом снова целуемся и бежим дальше.

Как только кораблик отчаливает от пристани, Никита куда-то пропадает и через пару минут возвращается с двумя бокалами шампанского.

‒ Брют MoetChandon для мадмуазель, ‒ сообщает он на шикарном французском.

‒ Ты и по-французски говоришь? — я почему-то совсем не удивлена.

‒ Немного. Но точно лучше, чем по-испански, ‒ скромничает Гордиевский и легонько чокает своим бокалом мой. — За нас?

В ответ я только счастливо улыбаюсь. Он обнимает меня за плечи, и мы вместе вплываем в Париж. Солнце только что село, золотые блики лучей лежат на крышах домов. Еще несколько секунд‒ и они исчезнут, но магия этого дня все равно продолжится.

Я слышала, как Никита звонил, чтобы заказать столик в каком-то особенном ресторане. Французский я немного понимаю, тем более ‒ ресторанную терминологию. Эйфелева башня на всех языках звучит примерно одинаково, так что это точно ресторан с видом на визитную карточку Парижа. Я предвкушаю самый головокружительный вечер в своей жизни, и предчувствие меня не подводит.

Мы ужинаем в знаменитом Les Ombres. Антураж ресторана так разительно отличается от моего чирингито, что на входе я задумываюсь, а пустят ли нас сюда без смокинга и вечернего платья. Но в зале сидят люди в самой разной одежде, многие ‒ даже в джинсах. Наш столик ‒ у окна, вид умопомрачительный, сервировка изысканна. За ужином мы выпиваем еще по бокалу шампанского, а потом заказываем десерты. Я, как истинный шоколадный маньяк, беру шоколадный торт, а Никита ‒ яблочный татин с несколькими видами мороженого. В итоге мороженое тоже съедаю я.