Некоторое время Гиреи были союзниками Московского царства, которое воевало с их общим врагом – Большой Ордой. Потом внешнюю политику Крымского ханства стали полностью определять турки. Они переориентировали татар на сотрудничество с литовцами и поляками, натравливали их на русских. В значительной степени это произошло потому, что турки хотели подчинить себе Казанское и Астраханское ханства, а это сделала Москва. Впрочем, получая от правительства Литвы и Польши большие денежные поминки, крымцы время от времени совершали походы и на подконтрольные им территории – Волынь, Галицию, Киевщину.

Сам Девлет-Гирей прошел непростой путь к власти над Крымским ханством. Был период, когда его заточил в темницу собственный дядя Сахиб, сидевший на троне в Бахчисарае. Он долго пресмыкался перед султаном в Истамбуле, пытаясь вернуть себе трон. Наконец, он дал клятву верности султану, а тот ему – тысячу янычар, которые помогли свергнуть дядю с престола.

Вернувшись в Крым, Девлет-Гирей безжалостно расправился со всеми соперниками из числа родственников, усмирил непокорную татарскую знать и вот уже два десятка лет правил страной железной рукой.

Пережитые невзгоды, казалось, не повлияли на его внешний вид. В свои шестьдесят лет хан выглядел моложаво, члены его тела сохранили гибкость и силу, стан остался строен. Внутренняя сила и жестокость практически не отразились на внешнем облике Девлета. Тонкие и красивые черты лица хана всегда оставались бесстрастными, что не позволяло догадываться о его чувствах и намерениях.

Хан, вопреки установлениям ислама, любил вкусно поесть и выпить хорошего вина, проводил много времени в окружении своего многочисленного гарема, понимал толк в литературе, искусстве и музыке, уделял внимание чтению, нанимал в Европе лучших архитекторов для украшения и улучшения устройства своего дворца.

Но в любой момент Девлет-Гирей мог выйти из тщательно создаваемого им образа покровителя искусств и отдать распоряжение казнить сфальшивившего музыканта или содрать кожу с располневшей танцовщицы.

Девлет-Гирей не был верующим человеком и относился к исламу как к набору формальных обрядов, которые надо соблюдать потому, что таким образом можно легче управлять своим народом.

На совещание хан надел шелковый халат зеленого цвета, расшитый золотом, перевязал его широким шелковым поясом; его голову венчала остроконечная войлочная шапка, покрытая белым шелком и отороченная соболиным мехом; на ногах красовались зеленые чувяки из сафьяна.

В последнее время Истамбул все сильнее пытался подмять под себя его ханство, посылал татарское войска бороться за собственные интересы. Так, в позапрошлом году, хану пришлось вести свое конное войско под Астрахань, на которую пошла турецкая пехота с пушками.

Поход, к радости Девлет-Гирея, провалился. Поэтому в прошлом году он самостоятельно совершил, выгодный татарам в материальном плане поход на Москву.

В этом году турки хотели с помощью его воинов захватить Московское царство, что татарам было не выгодно. Одно дело пограбить русские улусы и уйти с добычей и полоном обратно к себе в Крым, а другое дело управлять огромным северным царством. Ни хан, ни его люди к такому управлению были не способны. Поэтому Девлет-Гирей пытался переориентировать предстоящий поход на решение своих собственных задач. Посланцы султана это понимали и старались его переиграть. Одним из мелких ходов в этой игре было намеренное опоздание турок на заседание Большого Дивана с целью унизить хана в глазах его подданных.

Дверь на веранду отворилась, вошел согнувшийся до земли слуга и сообщил, что прибыли турецкие гости. Хан подождал немного и вышел в зал заседаний Дивана на мгновение позже турок.

Энвер-паша и Ибрагим-бей сели на диваны, расположенные в центре зала заседаний, Девлет-Гирей, его военачальник Дивей-мурза и любимый сын хана – Шардан рядом. Вслед за ними расселись по своим местам остальные члены совета.

Пока все рассаживались, вошел чернокожий евнух Энвер-паши с серебряным подносом. Слуга снял с подноса и поставил напротив своих хозяев китайский фарфоровый чайник и две тонкие фарфоровые чашки, а потом вышел. Унижение турками Девлет Гирея продолжалось – ему чайной чашки не подали.

Перед открытием совета муфтий произнес на арабском языке шахаду:

– Свидетельствую, что нет иного Бога, кроме Аллаха, и еще свидетельствую, что Мухаммед – Посланник Аллаха.

После этого все обратились лицом в сторону священной мечети Кааба и стали, вслед за муфтием произносить слова молитвы, омывать руками лицо, делать поясные и земные поклоны, то есть совершать зухр – обеденный намаз.

Шардан, проведший немало лет в Истамбуле и хорошо изучивший все сохранившиеся там от византийских правителей хитрости с церемониалами и символическими действиями, сразу понял смысл задуманной турками чайной церемонии. За пару мгновений до того, как муфтий произнес шахаду, он встал с дивана и, стараясь не привлекать внимание членов совета, быстро прошел к находившейся рядом с ним входной двери.

За дверью принц нашел стоящего там чиновника распорядителя и злобно прошипел в его адрес:

– Немедленно принести мне кувшин с розовым щербетом и четыре чашки на подносе. Все из золота. Живо, а то шкуру спущу!

Понятливый чиновник немедленно исчез и через несколько минут появился с требуемыми предметами.

Шардан сам взял поднос, подошел к двери, дождался окончания намаза, вошел в зал, поставил чашки напротив турок, отца, Дивей-мурзы и налил в них холодный ароматный напиток.

Налить чай Энвер-паше и Ибрагим-бею было некому, сами они этого делать по соображениям престижа не хотели. Операция турок по умалению статуса Девлет-Гирея провалилась.

Хан с благодарностью посмотрел на своего любимого сына. «Да, надо было Шардана назначить калгой, – подумал он про себя. – Военного опыта у него совсем нет, но искусство борьбы за власть он при дворе султана хорошо освоил. А военному искусств я его научу в предстоящем походе».

Энвер-паша, по праву старшего по статусу, стал вести заседание Дивана. Нудным, не терпящим возражения тоном он начал вещать:

– Султан Селим II хан, властитель Дома Османов, султан султанов, хан ханов, предводитель правоверных и наследник пророка Владыки Вселенной, и прочая, и прочая повелел выступить в поход против Московского царства и покорить его.

В поход выступим после того, как море успокоится от бурь и на кораблях прибудут турецкие войска вместе с пушками. Корабли привезут сорок тысяч человек, включая семь тысяч лучших султанских воинов – янычар.

Хану Девлет-Гирею надлежит выставить в этот поход шестьдесят тысяч конных воинов, Теребердей-мурзе – двадцать тысяч.

В этот поход с нами пойдут турецкие чиновники для налаживания управления захваченными русскими землями.

Энвер-паша перевел дыхание.

Дивей-мурза, которому предстояло командовать объединенными войсками, воспользовавшись тем, что турок на мгновение замолчал, попытался чуть изменить генеральную диспозицию войск: