Да, я плакса. Но чертовски счастливая плакса.

– Так чай? Или кофе? Я могу сварить кофе.

Мой голос все еще подрагивает на каждом слове, и я до сих пор не могу поверить в то, что Яр сидит на моей кухне. Добровольно, без скандала и издевок. Просто так. Он сложил руки перед собой, смотрит на меня, мечущуюся между чайником и упаковкой с зернами.

– Так что будешь? – нервно сглатываю комок и осторожно оборачиваюсь. Отчего-то чувствовать его взгляд между лопаток мне приятнее, чем смотреть в глаза.

– Без разницы, Арин. Мне нужен был повод.

Он не лжет. Не пытается играть, как делаю я, изображая радушную хозяйку.

– Повод? – Глупость конечно. Я понимаю, почему он так говорит. – Думал, я не пущу?

– Думал, что ты и дверь мне не откроешь.

Я вновь сглатываю соленый и вязкий комок – это слёзы рвутся из меня.

– Ошибаешься, – хмыкаю, отворачиваясь и продолжая пытаться заставить себя скоординировать движения и не расплескать кипяток.

Все же я выбираю чай в виде пирамидок для быстрого заваривания. На что-то большее я сейчас просто физически не способна в силу того, что мои руки похожи на деревяшки, а мозги превратились в желе.

– Арин?

– Хмм, – тяну я, пытаясь вскрыть бумажную коробку с чайными пирамидками.

– Брось и иди сюда.

Я ахаю и действительно бросаю упаковку. Но лишь потому что поражена услышанным и теряю контроль над собой. Кажется, я схожу с ума, и все что сейчас происходит, похоже на безумный сон. Возможно, так и есть. И я не хочу просыпаться. Потому что если я потеряю его и во сне, моя реальность расколется на тысячи осколков.

– Давай же, Арин, – его голос смягчается. – Нам нужно поговорить. А чай лишь предлог.

Я хмыкаю, сверля взглядом кружку с кипятком. Ладно, раз хочет поговорить, то лучше делать это без предметов или жидкостей, которыми можно навредить друг другу.

Обернувшись, я приближаюсь к кухонному столу и занимаю место напротив. Настолько отдаленное от того, где сидит Яр, насколько могу. Боюсь, если окажусь в радиусе вытянутой руки, не сдержусь. Дотронусь.

– Ну давай, поговорим, – отвечаю тем же тоном, которым говорит он, и улыбаюсь так, как не делала очень давно. По-настоящему.

Понимаю, наш разговор будет нелегким. Ярослав пришел ко мне не просто так. Ждал, караулил под дверью, когда уйдет Луиза, хотя раньше ему было плевать на мою подругу, и уж ее он точно не боялся и не сторонился. Значит, разговор непростой. Чертовски серьезный разговор, судя по пролегающей между бровей морщинке. Наверное, я должна волноваться, заламывать руки, покрываться испариной и раскрывать рот в немом крике, но ничего из перечисленного не чувствую. Сейчас я не боюсь.

– Расскажи о себе, – произносит Яр, вгоняя меня в тупик.

– О себе? – ошарашено хлопаю ресницами, пытаясь разглядеть в нем усмешку. Но Яр как всегда сосредоточен и серьезен.

– Да, Арин. Расскажи, чем занималась три года. Почему редко приезжаешь к родным? Почему, наконец, бросила МГУ и зачем отрезала свои волосы. Я хочу знать всё.

– Всё? – повторяю дрогнувшими губами, пытаясь запомнить озвученные вопросы. Уверена, это лишь вершина айсберга.

– Неужели тебе действительно интересно?

– Надо же с чего-то начинать. – Он пожимает плечами. – Нам пора начать общаться, а не скалиться и рычать друг на друга.

Я усмехаюсь, расслабляя плечи. Отклоняюсь назад, прижимаюсь к спинке стула и вытягиваю ноги под столом. Случайно или намерено касаюсь его ног, и яркой вспышкой мой живот скручивает отголосками прошлого.

– Только не ври, Арин. Хорошо? – Яр будто не замечает касания. Или не хочет замечать.

Я осторожно подтягиваю ноги обратно и прячу их под собственным стулом. Не стоит рисковать последними нервными клетками. Они и так трещат и рассыпаются как старая штукатурка.

– Я расскажу, – соглашаюсь, прикусывая губу. Мимолетное движение не остается без внимания Яра. – Если ты расскажешь тоже.

Он кивает, а я прокручиваю в голове возможные вопросы и ответы. Что он хочет услышать от меня? Как я провела три года без него? Как я убивалась, страдала, рыдала и зализывала раны. Впрочем, я до сих пор зализываю их, пытаясь заполнить черноту в сердце. Но когда вижу его глаза, горящие от интереса и темнеющие как грозовое небо, или жадно ловлю каждое движение, черноты в моем сердце больше нет. Она испаряется, оставляя за собой зарубцевавшуюся рану, которая, я надеюсь, со временем вовсе исчезнет.

– Универ бросила потому что там мне не понравилось учиться, – отвечаю на один из заданных вопросов и понимаю, что не вру.

Яр кивает и усмехается. Будто он ожидал услышать такой ответ. Его голова наклоняется чуть вбок, и он продолжает гипнотизировать бездонными омутами.

– Подстриглась, потому что с косой я выглядела как ребенок.

– Нет, – а теперь отрицательно качает головой. Не верит.

– Правда, Яр… – Выдыхаю я, прикрывая глаза. – И потому что хотелось что-то изменить в себе. А волосы… Я не знаю, как объяснить. Просто после того как я подстриглась, стало чуточку легче.

Открыв глаза, я смотрю на изменившееся лицо Яра. Он понимает. Понимает и не задает вопросов.

Сглотнув, я припоминаю его вопросы, но вместо ответа, произношу:

– Теперь твоя очередь отвечать.

– Что именно ты хочешь услышать?

– Правду, Яр.

Он усмехается в ответ.

– Тогда начинай, надоедливая сестренка.

– Ненавижу, когда ты так называешь меня.

– Я делал это редко и в исключительных случаях.

Поджав губу, я закатываю глаза.

– Да, редко. Обычно ты считал меня сучкой и шлюхой, не правда ли?

Ну кто… Кто меня дергает за язык опять?! Я готова зарычать сама на себя, но не успеваю ни подумать, ни сказать хоть что-то, чтобы сгладить обстановку, которую сама же накалила, как лицо Яра вмиг меняется. Он подскакивает с места, за его спиной падает с грохотом стул. Я вздрагиваю и, опешив, смотрю, как Яр огибает стол, разделяющий нас, останавливается около меня. Дергает за плечи, вынуждая подскочить и упереться ему в грудь.

– Не смей так говорить! – он прижимает к себе. Легонько встряхивает и вновь опутывает руками как оковами.

– Яр… Яр… – я всхлипываю и прижимаюсь к нему. Хочу врасти в него. Срастись костями, кожей. Стать единым целым, чтобы больше не терять. – Прости меня…

– За что, глупая?

– Я идиотка! Я сама виновата!

– Нет, – он шепчет, поглаживая меня по спине. Я льну к нему, тянусь к щеке. Хочу ощутить его тепло, по которому так истосковалась. Но он не теплый. Он горячий. И я таю в его руках.