Видимо, он знал, что она из окна наблюдает за ним.

Она смотрела на него как зачарованная, любовалась им. В грубой полотняной безрукавке и широких складчатых штанах, он поражал точностью и идеальной координацией движений. Она закрыла глаза, чувствуя, как пробуждается желание.

«Ты очень хорош, Дэвид Донелли». Ее дыхание оставило запотевший след на стекле, и она опустила край занавески. Прислонившись к стене, сделала медленный вдох.

«Ты можешь сделать первый шаг вместе со мной».

Если даже это шаг в бездну?

Но Виктория не могла поколебать Дэвида. Он был вежлив, любезен, был ясновидящим, как дух. Появлялся там, где была она, словно обладал способностью читать ее мысли.

Два дня назад, полагая, что Дэвид с Рокуэллом у церкви, Виктория тайком вышла из дома, чтобы посмотреть, не следит ли кто-нибудь за конюшней, и проверить, не помешает ли ей рана сесть на лошадь.

Но застала там Дэвида, беседующего с конюхом. Увидев Мэг, Дэвид оседлал Люцифера, помог ей сесть в седло и сел позади нее. Они проехали по полям, где арендаторы когда-то собирали обильный урожай. Неровный ход лошади вызывал боль в боку, но Мэг почти не чувствовала ее. Намного сильнее на нее действовала близость Дэвида, тепло его тела. Он остановился поговорить с мистером Гибсоном и еще одним арендатором, которых они встретили на дороге, проезжая по северной границе своих владений. Только Дэвид мог не обращать внимания на то, что все их видели в одном седле.

Виктория умылась, заплела косы, пристроила Наталии корсет. Солнце только что взошло. Она надела штаны, затолкала за пояс кофту и нашла свои сапожки. Наверняка Дэвид слишком занят, чтобы заметить, что ее нет в спальне.

Она открыла дверь.

Дэвид стоял, прислонившись к стене, явно ожидая ее появления. В руках он держал две бамбуковые палки. Должно быть, поспешил сюда, как только она отошла от окна. С хитрой улыбкой он бросил Виктории палку, которую она, к собственному удивлению, поймала на лету.

– Неплохо, – похвалил он ее и предложил: – Давай вместе.

– Я не могу, Дэвид. У меня все еще болит бок.

– Тем лучше, выиграю я.

– Неужели тебе все еще надо показывать свое превосходство?

От его откровенно оценивающего взгляда Виктория покраснела.

– Практика будет тебе полезна, – сказал он. – Помнишь приемы?

Она осмотрела бамбуковую палку, которую держала в руках.

– Где ты достал палки?

– Эта не кажется тебе знакомой? Ведь именно с ней мы когда-то тренировались.

– Все палки одинаковые, – заметила Виктория. Дэвид улыбнулся:

– В самом деле? А я думал, моя палка становится особенной в твоих чудодейственных руках.

Она провела пальцами по гладкому бамбуку и из-под опущенных ресниц взглянула на него. Неухоженная темная бородка, обрамлявшая его щеки, казалось, придавала его глазам синеву, напоминающую синеву неба в сумерках или синеву моря на рассвете.

– Ты так думал, Дэвид Донелли?

Она никогда не отказывалась принять вызов. Особенно от мужчины, одетого в алую короткую рубашку, не скрывающую его словно высеченных из камня мышц. Он был босиком и заставил ее разуться, когда они вошли в тренировочный зал, находившийся в другом конце дома.

Дэвид также дал ей защитный жилет и завязал кожаные ремешки на ее талии и бедрах. Виктория с палкой в руке встала в позу и улыбнулась ему:

– Только не надо из рыцарских побуждений мне уступать.

Однако Дэвид не внял словам Виктории. Он рассчитывал каждое движение, позволяя ей восстановить необходимый ритм, приобретаемый только упражнениями. Ее мышцы утратили гибкость. Движения причиняли боль, но и вызывали из глубин ее существа что-то давно забытое. Дух «каты» помогал ей.

– Ты отступаешь. – Его вызывающая улыбка поддразнивала ее. – Чего ты боишься?

Она ударила по его палке.

– Я не боюсь. Но она боялась.

– Так сражайся же со мной, Мэг.

Дэвид, отражая каждый ее удар, двигался с неописуемой грацией и уверенностью. Однако не использовал свое превосходство, чтобы одержать над ней верх.

Продолжая кружить, они прошли по краю циновки.

– Прогони страх, Мэг. Он тебе мешает. Сражайся со мной. Только так ты овладеешь этим искусством.

Виктория начала двигаться с прежней грацией и уверенностью. Как будто каждым ударом, нацеленным на Дэвида, она разрушала стену, окружавшую ее сердце и душу, но никак не могла застать его врасплох. Он все время следил за ней, как ее наставник, который устанавливал скорость и расстояние, и как возлюбленный, манивший ее, обещающий нечто большее. Ей снова было восемнадцать. Ему двадцать шесть. Она то взмахивала палкой, то опускала ее, движения становились все более быстрыми. Она улыбалась, когда он парировал ее удары, звонкий стук бамбука раздавался в тишине пустынного зала. За окном солнце осветило верхушки деревьев, в зал ворвались его лучи и янтарным ковром накрыли пол. Дэвид и Виктория, забыв обо всем на свете, все еще кружили по залу.

– Я не забыла. – Она нацелилась палкой ему в ноги. Он легко подпрыгнул, повернулся и ответил на удар, его движения были осторожными, но не настолько слабыми, чтобы не выбить палку у нее из рук. Палка пролетела над ее головой, и Дэвид поймал ее. Преимущество было явно на его стороне. Он был на шесть дюймов выше Виктории.

– Можно подумать, что ты тренируешься каждый день, – сказал Дэвид, протягивая ей палку. Она схватила ее и ринулась в наступление.

Он, как будто ожидавший нападения, наклонился и неожиданно оказался позади нее. Быстрым движением, не входившим в хореографию «каты», он поднял палку над ее головой и прижал Викторию к своей груди.

– Это нечестно, Дэвид. – Вдыхая его запах, она чувствовала, как бьется его сердце. – Ты импровизируешь. – Ее губы касались его небритой щеки.

– Ты тоже, любовь моя.

Виктории захотелось остаться в его объятиях.

– Как ты мог тренироваться все эти годы, если был священником?

Он отпустил ее, и она попыталась снова его ударить. Но удар пришелся на его палку.

– В Дублине есть места, которые могут соперничать с улицами Калькутты, Шанхая и даже Бостона.

– Ты побывал там?

– Да.

Он снова обошел вокруг нее и встал за ее спиной. Тело Дэвида было теплым и соблазнительным, ее ягодицы прижимались к его паху.

– А теперь скажи мне нечто такое, чего никто о тебе не знает, – сказал он, дыша ей в волосы.

– Мой любимый цвет – цвет лаванды.

Его губы коснулись ее уха.

– Я это знал.

Боже милостивый! Его близость вводила ее в искушение, и она взывала к высшим силам, как будто они могли спасти ее от нее самой.