– Я не знала, что случилось со мной, но я взяла пару тонких чулок. Скоро должен был быть праздничный вечер, а у меня, кроме толстых вязаных шерстяных чулок, нечего было надеть. Я даже не осознавала, что делаю, я и сейчас не верю, что сделала это, но я положила чулки в карман пальто. И тут же меня схватил за руку дежурный по магазину. Как мне было стыдно, я хотела умереть, но не все зависит от одного желания.

Она уже не всхлипывала, но слезы по-прежнему текли по ее щекам. Ее голос и слова принадлежали Мейбл Пибоди, голос – слабый, испуганный, слова – совсем простые:

– Он передал меня в руки полиции. Они привели меня в зал суда, но меня выпустили, потому что мне было всего семнадцать лет и больше никаких проступков. Однако в «Сан» появилась статья под заголовком «Дочь фермера задержана полицией» и мое имя. После всего этого отец не захотел чтобы я жила с ним в одном доме. Он отослал меня к своей кузине Эллен Спаркс, которая держала пансион на южном побережье, с наказом обращаться со мной построже. О, боже, как же она со мной обращалась! Приходилось рано вставать и поздно ложиться, работать не покладая рук, я не получала ни единого пенни. Так продолжалось шесть лет, шесть лет тяжелого труда. А потом появился Годфри и задержался, он заболел какой-то лихорадкой, которую подхватил в какой-то стране. Я ухаживала за ним. Ну вот, он полюбил меня, и мы поженились. Вот и все. Если по моей вине с ним случится какая-то неприятность, вы знаете, как я буду страдать? Я была словно рабыня или заключенная в тюрьме, а он выпустил меня на волю. Неужели вы думаете, что я способна хоть чем-то навредить ему? Мисс Сильвер мягко заметила:

– Мы вовсе не собираемся вредить вашему мужу, миссис Андервуд. Теперь, пожалуйста, будьте смелее и вытрите ваши слезы, ведь я хочу вам помочь. Как давно это произошло?

– Мы уже женаты около шестнадцати лет.

– А это происшествие случилось за шесть лет до этого, так, – мисс Сильвер погрузилась в глубокое раздумье, тем временем, миссис Андервуд вытирала лицо и шмыгала носом.

Итак, это произошло двадцать два года назад, совершенно точно. Но ведь вы были в Ледлингтоне лишь в гостях, причем очень короткий срок. Тем не менее такая возможность не исключена, ваши кузины прихожанки церкви Св. Леонарда? Глаза у миссис Андервуд широко раскрылись от изумления.

– Да, верно.

– И викарием там преподобный Джеффри Дин?

– Да, он был им.

– Прихожанки всегда проявляют повышенный интерес к семьям церковнослужителей, и поэтому о них частенько ходят легкие сплетни. У мистера Дина была дочь, не так ли? Миссис Андервуд кивнула.

– Да, Лиззи и Минни часто упоминали о ней. Тогдашним летом она вышла замуж за мистера Симпсона. Как же ее звали? Постойте, Моди Миллисент. Вот как. Очень хорошенькая, так все находили ее, но очень шустрая девица. Тогда с ней произошла одна история: она переоделась в мужской костюм своего брата и, выдав себя за него, взяла в банке часть его денег. Ей сошло это с рук, тем не менее поползли слухи, и Мин сказала, если бы не ее отец, то она оказалась бы в весьма незавидном положении. Лиз говорила об ее удивительном умении перевоплощаться. Моди могла подражать кому угодно, легко вводя в заблуждение любого.

Мисс Сильвер кашлянула и сказала:

– Верю, что могла.

Часа через два пришел старший инспектор Лэмб. У сержанта Аббота появились новые сведения, которые он должен был доложить инспектору, но для начала ему пришлось выслушать шефа. Лэмб сдвинул шляпу на затылок, сунул большие пальцы в проймы жилета и плюхнулся в самое большое кресло в гостиной Каролы Роланд.

– Вы знаете, Фрэнк, – начал он, – человеческая натура это такая штука, даже не знаю, каким словом лучше всего охарактеризовать ее, не имея в отличии от вас столь прекрасного образования. Самое близкое определение, которое я смог подобрать, очень необычно – полная повозка обезьян, и не знаешь, что может выкинуть каждая из них в следующий момент.

Фрэнк Аббот присел на ручку другого кресла с вялым видом.

– Вы имеете в виду Маундерсли-Смита?

Лэмб кивнул.

– Человек со странностями, – заметил он. – Он приобрел себе репутацию крайне несговорчивого человека. Ты ничего не добьешься, если не проявишь упорства, вот какая у него жизненная позиция. Несмотря на это, этот крепкий орешек раскололся и плакал, как ребенок, когда я сообщил ему о смерти девушки. Даже мне стало его жалко, вы не поверите, мне, а ведь я считаю себя жестким как никто другой.

Фрэнк Аббот не сумел скрыть улыбку, возможно, он просто не очень старался. Но от улыбки он стал выглядеть совсем молодым, то есть, таким, каким и был на самом деле.

В ответ ему достался хмурый взгляд шефа.

– Где ваше служебное почтение, ну никакого уважения к старшему по званию. Когда я был в вашем возрасте, я едва не обливался холодным потом, когда примерно таким взглядом на меня смотрел шеф.

Фрэнк улыбнулся.

– Здесь слишком жарко, чтобы обливаться холодным потом, сэр.

– Нет никакой дисциплины в полиции, – буркнул Лэмб. – Я рассказывал вам об Маундерсли-Смите, когда вы прервали меня.

– И что он вам сказал, сэр?

Лэмб поерзал в своем кресле.

– Потерял самообладание и расплакался, я уже говорил вам, а потом обо всем рассказал. Якобы они с женой живут разделено уже лет пятнадцать. Он никогда не помышлял о разводе, потому что решил больше не жениться, и даже, как он утверждал, сторонился девушек, которые проявляли к нему интерес. Но однажды он встретился с Каролой, и тут он не устоял. Он начал бракоразводный процесс, в июле получил предварительное судебное постановление. Собирался жениться на Кароле Роланд в январе, как только постановление вступит в силу. Вот почему она переехала сюда в дом Ванделера и жила так тихо и скромно, чтобы не возникло даже тени скандала в том случае, если его величество Закон вздумал бы вмешаться. Девушка знала, с какой стороны хлеб намазан маслом. Она писала ему теплые письма подобно тому, какое мы нашли у нее, и держала его на расстоянии. Но вчера вечером он больше уже не мог терпеть. Он прыгнул в свой автомобиль и помчался сюда. Он не предупредил ее звонком, а просто взял, да поехал. Я не удивлюсь, если он страшно ревновал ее. Как бы там ни было, но он попал сюда около восьми и оставался не более получаса, говорит, что остаться дольше она не позволила. Карола угостила его бренди, сама пила вино, закусывая сухим печеньем, вот такое он дал объяснение. Она слегка утешила его, а затем выпроводила, заявляя, что ей надо беречь свою репутацию и что им надо вести себя поумнее, чтобы не помешать его разводу. Я спросил его, не ссорились ли они, он снова раскис, что-то бормотал насчет того, что она любила его ради него самого, что никаких ссор между ними никогда не было, что на прощание она улыбнулась ему и подала руку для поцелуя. Затем он спустился в лифте. По всей видимости, Белл видел именно его, выходящим из дома в половине девятого.