он будет организовывать подобные съемки. Что ж, и на этот раз я пошел ему на встречу, хоть и не особо верил, что подобная деятельность будет долго приносить прибыль. Через месяц, когда все желающие получат заветную фотокарточку, загнется. Но хитрый Пудовкин на этот случай предусмотрел запасной вариант — он пожелал выпускать открытки. Благо типография под боком, печатай — не хочу, а распространять их можно будет через почту, которая тоже находится в двух шагах, и договориться с ней не составит никакой сложности. Опять же, прибылью он обещал делиться. И я пошел ему на встречу, предоставил своего парня в его полное распоряжение. Ну а чтобы у него вдруг не случилась забывчивость, мы составили официальный договор, в котором я поставил ему ограничение — открытки он может печатать только в течение полугода, не более. Все равно скоро война, неразбериха и хаос и получить какую-либо выгоду будет проблематично. И подробно ему за чашкой крепкого чая рассказал о нашей конторе в Питере по выбиванию долгов. И показал на моих архаров, по виду настоящих головорезов, добавив, что подобные личности без моральных и религиозных устоев ходят по домам должников и заставляют поделиться честно заработанным. Но журналист на мои слова посмеялся, приняв за шутку, на что я, достав из чемодана специально припасенные газетные вырезки, дал ему почитать. И по мере прочтения Пудовкин менялся в лице и становился серьезным. И было от чего. В вырезках описывалось несколько случаев, когда наши хлопцы, находя должника, выбивали из него все до копеечки, да с процентами. Жестко, беспощадно, иногда с членовредительством. Конечно, как я с Мишкой не объясняли им, что действовать надо легче, но своя натура у коллекторов, бывших солдат, брала свое и они иногда срывались. И вот этих заметок Пудовкину оказалось достаточно и он, покосившись на двух широких головорезов с ломаными носами, заверил, что будет в расчетах со мною будет откровенен как на исповеди и честен как перед прокурором. На том мы и ударили по рукам и разошлись. Уж я не стал говорить ему, что после каждых таких газетных заметок мы со всей тщательностью наводили разборки с распустившим руки и принимали соответствующие меры. Но если честно признаться, то факты насилия, просачивающиеся в прессу, добавляли нам имиджа и заставляли должников относиться к выплатам со всей серьезностью.

Однажды глубокой ночью, когда небо было затянуто черными, низкими тучами, а город накрыла звенящая тишина, предвещающая надвигающееся ненастье, где-то в глубине китайских фанз, прозвучал дуплетом выстрел, прокатившийся по крышам построек, по пустым улочкам. Выстрел разбудил собак, поднявших истошный лай, за собаками проснулись люди. Высунувшиеся в окно головы пытались определить откуда пришел тревожный звук, но не могли — лабиринты построек скрадывали направление. Вот и я проснулся от несвойственного в это время суток двойного хлопка и лежа, еще не открывая глаз, пытался понять, что же это было. За забором забрехали собаки, поднимая соседей — генералов, адмиралов, да полковников. Лиза, запалив керосинку, заглянула в комнату, где дрыхли мои архары. Те так и не проснулись, спали богатырским сном.

— Василий Иванович, — позвала она шепотом через занавеску.

— Что, Лиза, — так же тихо ответил я, открывая глаза и пялясь на отблески света на шторе.

— Кажется, стреляли.

— Не может быть, Лиза, кому здесь надо стрелять? Ночь на дворе.

— Нет, точно стреляли, я слышала. Я не могла перепутать.

— Даже если и так…, — вяло сказал я. Вставать из теплой кровати не хотелось, в комнатах холодно, печь, натопленная с вечера к этому моменту, уже подстыла. — Лиз, иди спать. Это нас не касается. Стреляли где-то далеко, не у нас.

— Точно?

— Точно не у нас. Здесь стрелять дурных нету.

И вправду, кто станет шмалять ночью в дачном поселке, где проживают сплошь золотопогонники?

— Я, наверное, все-таки выйду, послушаю, — с сомнением ответила она через секунду и тихо вышла. Я услышал, как она накинула на себя теплые вещи и, скрипнув дверью, ступила на веранду и там, открыв окошко, замерла. А через минуту зашла и возбужденно зашептала:

— Василий Иванович, там горит что-то.

— Где? — я понял, что доспать уже не удастся. И встал, набрасывая на плечи халат.

— В Старом городе. Там зарево красное. Надо бежать тушить!

У Лизы теперь фобия на огонь. Пройдя через такие испытания, она с особой осторожностью обращалась с тем, что могло воспламениться. Даже спички она зажигала, максимально отстраня от себя коробок. Ну а про то, что где-то что-то может гореть, можно было вообще не говорить. Открытое, неконтролируемое пламя на нее наводило ужас.

Я вышел на веранду. И вправду, там, в Старом городе, где были сплошь китайские фанзы, что-то полыхало. Занималось алым пламенем, освещая округу.

— Как бы не ваши склады горели…, — подала голос Лиза.

— Типун тебе на язык…, — буркнул я, заходя обратно в дом. Спать уже было нельзя, надо бежать тушить пожар. И потому зайдя в комнату, я растолкал своих архаров:

— Подъем, живо. В городе пожар.

— А, что? — не сразу дошло до Данила. Он лупил глаза, крутил головой, еще не до конца проснувшись. А вот Петро, как настоящий солдат, вскочил в мгновение ока и стал натягивать штаны.

— Вы, оба, берете ведра, лопаты и бегом до пожара. А ты, Лиза, на коммутатор звони, пусть пожарных вызывают.

Она убежала выполнять приказание. Я же, как и мои солдаты стал быстро одеваться. Сейчас осень, на улице первые заморозки, но возбуждение уже гуляло по крови, и я не чувствовал холода. Солдаты мои уже убежали, громыхая ведрами, а следом и я за ними, схватив в руки топор, то единственное, что мне попалось на глаза.

Из коморки выползла заспанная и ничего не понимающая Юн. Совсем по-детски протерла глаза кулачком и тихо спросила у Лизы о причинах переполоха. А получив ответ, меланхолично вздохнула, сочтя, что это проблема принадлежит не ей и, поежившись, принялась за растопку печи. Часа через два-три наступит рассвет и мужиков, вернувшихся с пожара, ей предстояло кормить. Бытовуха…

Как Лиза и предположила, горели не китайские фанзы — огонь шел со стороны, где находились наши помещения. Еще на бегу я это понял и внутренне застонал. Неужели и тут мне предстояло гореть? Прямо рок какой-то.

Но, приблизившись к складу, увидел, что все не так страшно. Огонь, лизавший деревянные стены, уже был сбит и лишь закопченные и подпорченные доски рассказывали об инциденте. Толпа спасателей из всех окрестных домов возбужденно тусила возле склада и почти все из них были с ведрами, вилами и