Молодой вор, все руки в татуировках, во рту железный зуб, на ногах кроссовки «Адидас», стоял посреди кабинета и размахивал руками:

— Там, где парализованная была, меня не было! Я пьяный в этот день дома валялся. Мама подтвердить может!

— А откуда ты знаешь, в какой день у парализованной кража была? Все, Леня, меня твой порожняк утомил! — Инспектор Сергиец достал из шкафа полотенце, протянул коллеге по кабинету. — Сходи намочи, но сильно не отжимай.

Преступник насторожился.

— Андрюха, посмотри, там, под столом у Георгиевича, табуретка должна быть.

— Э, вы что надумали? — попятился к стене вор.

— Для начала сыграем в «электрика», — ответил Сергиец, устанавливая табурет под плафон освещения.

— Я на табуретку не полезу, — ощерился задержанный.

— Не хочешь — не лезь, — согласился инспектор. — Только учти: того, кто на табуретку не лезет, током два раза бьет.

Вор перестал кривляться, посмотрел на табурет, на лампочку под потолком, на затоптанный грязный пол.

— Я ведь упаду с нее, — догадался он.

— Падай, на здоровье! — разрешил Сергиец. — Сильно не ударишься. У этой табуретки ножки специально укорочены. Мы, дружище, не звери какие-то. Мы заботимся об охране труда работников электротехнической промышленности.

Второй инспектор принес мокрое полотенце. Сергиец стал неспешно вить из него жгут.

— Ну что же, начнем с божьей помощью! — Сергиец рассек мокрым жгутом воздух. Получилось эффектно. — Леня, дружище, ты видишь, что лампочка перегорела? Пора чинить.

— Может быть, так поговорим, без полотенца? — предложил вор.

— Раньше надо было думать! — отрезал инспектор. — Лезь на табурет!

— Погоди, Слава, — остановил его коллега, — давай послушаем, что он нам расскажет. Сыграть-то всегда успеем. Ночь длинная, нам спешить некуда.

Я вышел из кабинета и пошел к себе.

Применение мер физического воздействия к преступникам практиковалось во всех отделах милиции. Как правило, если задержанный рассказывал, с кем совершил преступление и куда дел похищенное, то его никто не трогал. Если же он нагло упорствовал, то в ход шли разнообразнейшие «игры». В нашем РОВД самой популярной была игра в «электрика», в Центральном райотделе предпочитали «космонавта». В Кировском РОВД, где начальником ОРУ был Павел Алексеев, само имя которого наводило ужас на задержанных, играли в «гестапо» и «трясучку».

Руководство милиции всех уровней и прокуратура были прекрасно осведомлены о методах работы с задержанными преступниками, но на нарушения закона предпочитали закрывать глаза. Они понимали, что если действовать с ворами и грабителями методом уговоров, то никакие преступления не раскроешь. Никакой план не выполнишь.

Обычные советские граждане также были наслышаны о методах работы милиции и поддерживали их. Оно и понятно: если в уголовном розыске будут вести с бандитами гуманистические беседы, то потерпевшие останутся с носом. А так — свил поздней ночью инспектор Сергиец из полотенца жгут, а утром уже звонит потерпевшему: «Мы тут похищенный у вас овчинный полушубок изъяли, приходите забирать».

Самое интересное, что и преступники ничего не имели против методов физического воздействия. Они считали, что если попался, то сам виноват, а на ментов нечего кивать, у них работа такая. К тому же слухи об избиениях в милиции всегда можно было обратить в свою пользу. Частенько воры «раскалывались» без всякого принуждения. Но как объяснить сообщникам, что показания дал добровольно? Никак. Не поймут. Тогда в ход шла откровенная ложь, которую невозможно проверить: «Вы что, братва, знаете, как меня менты били? Ни одного места живого не оставили». Для достоверности выдумывались новые пытки, которым якобы подвергают задержанных. Слухи о новых, очень эффективных методах физического воздействия доходили до ментов, и они некоторые брали на вооружение. Я совершенно точно знаю, что игру в «трясучку» в начале 1970-х годов придумали вовсе не в милиции.

И еще. В январе этого года вор по кличке Пепсик по пьяному делу разболтал, кому продал украденную в гардеробе кинотеатра «Аврора» каракулевую шубу. Вместе с шубой изъяли вещи по другим кражам. Трех подельников Пепсика арестовали. Я лично был свидетелем, как в нашем кабинете Пепсик задрал одежду и попросил Матвеева:

— Васильевич, войди в мое положение! Врежь мне чем-нибудь по спине пару раз. В камере скажу, что вы со мной в «электрика» играли.

Соседи по кабинету встречали меня как триумфатора.

— Садись, Андрей Николаевич. — Матвеев показал на накрытый стол. — Уже второй раз на неделе я из-за тебя до дома не доезжаю. Но сегодня хоть толк был. Две мои кражи и грабеж пошли.

— У всех пошли, — разлил по стаканам водку Елькин. — Вьюгин нам премию пообещал.

— Мне тоже? — спросил я.

— А тебе-то за что? — удивились мужики. — Ты одну коляску раскрыл, остальное все наше!

— Всегда так. — У меня испортилось настроение. — А Вьюгин знает, что информацию о притоне я получил? Если бы не я, то вы бы Кота не зацепили.

— Андрюха, мы пошутили. — Матвеев поднял кружку с отломанной ручкой. — Всем премия будет. Ну что, мужики, вздрогнем?

Мы подняли стаканы и кружки, беззвучно сдвинули их, но донести до рта не успели. Дверь в кабинет распахнулась настежь. На пороге стоял белый, как лист ватмана, Зыбин.

— Пьете! — прохрипел он. — Все бы вам водку жрать…

Он замолк на полуслове. Вмиг обессилев, прислонился к косяку. На лбу его проступили капли пота, а губы приобрели синюшный оттенок, как у покойника.

«Так и до инфаркта недалеко, — подумал я. — Сейчас как грохнется на пол, и «Скорую» вызвать не успеем».

— Что случилось, Александр Петрович?

— Вьюгин застрелился, в своем кабинете лежит…

В высшей школе милиции судебную психиатрию преподавал доцент Салиевский, хороший мужик, приветливый, но, как все психиатры, сам немножечко странноватый. На семинарском занятии по теме «Суицид среди сотрудников милиции» Салиевский нарисовал на доске круг.

— Это стресс, — пояснил он, — состояние повышенного нервного напряжения психики человека, влекущее в качестве защитной реакции сиюминутные, противоречивые и зачастую необдуманные решения и поступки. Стресс преследует сотрудника милиции с первых и до последних дней его службы в милиции. Даже вы, курсанты, уже вкусили чувство постоянной тревоги и неуверенности в завтрашнем дне: не все из вас получат заветные лейтенантские погоны. Кого-то неминуемо отчислят и отправят домой, ждать повестки в армию.

Салиевский заштриховал центр круга.

— С каждым днем службы в милиции критическая масса стресса будет накапливаться. Как пар в паровом котле, стресс давит на психику человека и требует выхода наружу. Если условного «спускового клапана» в психике человека нет, то следует «психический взрыв» различной мощности, от неконтролируемого аффекта до простого психоза. В качестве спусковых клапанов, защищающих нас от стресса, выступают семья, хобби и алкоголь.