самом бюджете лежали различного рода дотации, превышавшие 100 млрд рублей. Чтобы оценить масштабы этих грозных явлений, следует для сравнения сказать, что общий объём национального дохода в 1989 году не превышал 660 млрд рублей. <…> Демократические лозунги и требования безграничной свободы хозяйственной деятельности, особенно усилившиеся в период выборов народных депутатов, резко ослабили контроль за ростом денежных доходов. <…> Начало деятельности правительства совпало с первыми массовыми забастовками в угольной промышленности. Явление это было новое, неожиданное, ещё недавно немыслимое»[53].

Вместе с тем Л. И. Абалкин оставался оптимистом и отмечал, что в середине 1989 года экономическая ситуация в стране ещё находилась под контролем. Рычаги управления не были выпущены из рук, хотя уже начали давать заметные сбои.

Новое правительство оказалось необычным. Среди 60 членов кабинета было 7 академиков и членов-корреспондентов Академии наук СССР, 11 докторов наук, 23 имели учёные степени, а 37 были крупными хозяйственными руководителями. Средний возраст членов правительства составил 56 лет, а четверым не было ещё и пятидесяти, один – В. И. Щербаков – был моложе 40 лет.

От прежнего состава, сформированного в 1984 году, на руководящих постах остались лишь 10 человек.

Впрочем, тогда в кабинете оставались вакантные должности: два зампреда Совета министров СССР, пять министров, председатели трёх государственных комитетов СССР и председатель Госбанка СССР.

На следующий день, 19 июля, на совместном заседании палат председательствующий М. С. Горбачёв поставил вопрос о политической ситуации, которая сложилась в Кузбассе и Донбассе.

В тот день В. И. Щербаков уже находился в Донецке. Как когда-то делегаты партийных съездов прямо с заседания шли на фронт, так Владимир Иванович отбыл разбираться с первым поставленным перед ним рабочим вопросом, каковых за короткую министерскую жизнь ещё будет много.

28 июля большинством голосов на должность председателя Госкомитета СССР по ценам был назначен В. К. Сенчагов.

В предпоследний день работы Сессии Верховного Совета СССР, 4 августа, рассматривалась кандидатура В. В. Геращенко, рекомендованного на должность председателя правления Государственного банка СССР.

Сфера, о которой говорил В. В. Геращенко, была настолько специфична, что подавляющее большинство депутатов не решились вести с кандидатом диалог. И вышла заминка: несколько минут никто не брал на себя смелость задавать вопросы… В итоге депутаты всецело положились на заключение комитетов и комиссий, предварительно рассматривавших кандидатуру В. В. Геращенко.

Виктор Владимирович вспоминает: «Подробностей обсуждения в моей памяти осталось мало, как-то быстро оно произошло. Я даже удивлённо спросил депутатов: “И это всё? Я думал, будет интереснее”».

Голосование в то время последний раз проводилось цветными мандатами («зелёные» означали – «за», «красные» – «против»). Заседание вёл Е.М. Примаков, пошутивший: «Так как Геращенко дальтоник, он не разберёт, какого цвета поднятые вами мандаты». В итоге большинство было «за», 2 – против и 5 – воздержались.

Таким образом, экономический блок правительства был полностью укомплектован. На следующий день работа сессии завершилась.

Щербаков В. И.: «Мой товарищ Николай Губенко был назначен министром культуры ещё позже».

СССР в это время стоял на пороге больших социальных реформ.

Щербаков В. И.: «Вот только получалось, что в разработке практических шагов по перестройке мы двигались, как по минному полю. А давайте дадим предприятиям, кооперативам, предпринимателям свободу хотя бы по зарабатыванию валюты? После длительных дискуссий в Политбюро вышло постановление Совмина о либерализации торговли валютой. Это было одно из самых серьёзных решений, значимость которого не оценили до сих пор. Была разрушена монополия государства на внешне- и внутриэкономические, торговые, научно-технические и другие отношения. А дальше начинаются наши чудные правоприменительные будни: законодательно решение принято, но ещё и год спустя в тюрьму за “фарцовку” отправляли людей, дела против которых завели до выхода закона. Всё потому, что обратной силы он не имел, а почти две трети депутатов Верховного Совета СССР проголосовали против объявления амнистии вместе с решением о либерализации».

У нового союзного руководства сложилось общее политическое понимание: «Чтобы всем было хорошо, надо что-то менять». Вот только насчёт того, как и что конкретно менять, было множество взаимоисключающих позиций. А принятые законы в жизни никак не хотели работать, как хотелось бы разработчикам. Тем более что нередко нельзя было и определить, кто, какие и на каком основании принимал решения. Тезис «Разрешено всё, что не запрещено» на практике работал слишком непродуктивно и даже опасно.

Начало рабочих будней

Как уже говорилось, 22 июля чуть ли не из Кремлёвского дворца съездов Владимир Иванович отбыл заниматься разрешением шахтёрских проблем в Донецк. Об этом мы расскажем особо, т. к. правительству страны впервые пришлось столкнуться с проблемой такого уровня. По крайней мере, в последние 50–60 лет. Тем более что Владимиру Ивановичу этим вопросом пришлось заниматься ближайшие полтора года.

Тем временем, закончив формировать правительство, Верховный Совет принял план законодательных работ. Прежде всего нужно было подготовить и принять закон об изменениях и дополнениях к Конституции СССР, чтобы создать правовые основы для ряда крупных, так называемых органических, законов и всей прочей деятельности парламента.

Следующий блок проблем был связан с рассмотрением вопросов стабилизации экономического положения страны и осуществления реформ. Имелось в виду, в частности, принять законы об аренде и арендных отношениях, о единой налоговой системе в СССР, о республиканском и региональном хозрасчёте. Наиболее сложной и масштабной целью явилась подготовка закона о собственности и обновление законодательных актов о земле и землепользовании.

Подготовка серии законов находилась в прямой компетенции Госкомитета: о пенсионном обеспечении граждан в СССР, о порядке разрешения коллективных трудовых споров, об отпусках и др.

Так что следовало без раскачки погружаться в работу.

Тогда же Постановлением Совета министров СССР № 581 24 июля 1989 года В. И. Щербаков был утверждён членом Государственной комиссии Совета министров СССР по экономической реформе. Что интересно, в официальном списке персонального состава комиссии из 21 человека, он вопреки русскому алфавиту стоял на втором месте после министра финансов В. С. Павлова.

Кроме того, было множество повседневных вопросов, требующих неотложного решения. Страна перестраивалась…

Интересно посмотреть, как тогда наш герой оценивал свои приоритеты. Отвечая на вопросы корреспондента, В. И. Щербаков говорил: «Убеждён, что в основе социальной политики должны лежать научно обоснованные социальные нормативы, которые позволят наконец преодолеть принцип достаточности при выделении средств на социальную сферу. Прежде в жёстких условиях противостояния противоборствующих систем, в условиях вечного ожидания войны такие вопросы решались по остаточному принципу: закрывали самые острые потребности в производственной сфере, а уже потом оставшиеся средства направляли на социальные цели. Теперь мы обязаны действовать прямо противоположным образом. Но это только стратегия. А у каждой семьи