Городские нравы, не говоря уже о стоимости жизни в Сан-Франциско, привели священника в ужас. Было совершенно очевидно, что при запредельных ценах на жилье поселиться здесь он не мог. Он объяснил разочарованным жителям города: «Объединение миссий не может содержать человека в Калифорнии». Какая-то добрая душа из жалости приютила его на месяц, великодушно предоставив в его распоряжение дом, годовая аренда которого стоила 4800 долларов.

Поскольку оплачивать аренду Тейлор не мог, он решил построить собственный дом. В компании с «братом из Миссури» Александром Хетлером он немедленно отправился за двадцать пять километров в Редвудс, что на другой стороне залива, и начал рубить лес для строительства. Он работал несколько недель, изготовил «три тысячи штук дранки» и обменял их на двадцать пять балок длиной 5,1 м. Купил обструганные доски длиной 1,8 м, подравнял их ножом и таким образом, пишет он, «собрал все материалы, необходимые для одноэтажного дома размером 5 на 6,5 м, за исключением пола, дверей и окон». Двери он купил по «божеской» цене — 11 долларов за штуку, а окна размером 25 на 30 см обошлись ему по 1 доллару(5).

Вернувшись в Сан-Франциско, он нанял нескольких плотников. Вместе с ними и с добрейшим «братом Хетлером» принялся за строительство. Когда наступил декабрь, он наконец смог заняться своим прямым делом. Проповедовать Евангелие набожным людям Сан-Франциско было хорошо, а нести слово Божие грешникам в том самом месте, где они совершали свои греховные поступки, еще лучше. И он уведомил свою пораженную паству о том, что в 3 часа пополудни будет читать проповедь на Плаза.

Верующие попытались его отговорить, боясь за его жизнь, ведь игроки были в городе слишком влиятельными людьми, Плаза — главным местом их встреч, а воскресный день — самым благоприятным для их делишек. Однако Тейлор был готов принять мученический венец.

В указанный час он прибыл на Портсмутскую площадь, выбрал в качестве кафедры верстак какого-то столяра, и перед самыми престижными игорными домами Сан-Франциско зазвучал его красивый баритон. За несколько минут его окружило около тысячи человек. Все игорные дома практически мгновенно опустели. «Я перешел Рубикон, и теперь начинается решительная борьба»(6). Он проповедовал перед очень внимательной аудиторией. Это был, как он сам говорил, «первый штурм врага» и начало семилетней евангелической кампании, которую он вел не только в Сан-Франциско, но и во многих других небольших приисковых городах. Он не ограничился проповедями на Плаза, не упуская возможности выступать на перекрестках улиц. Этому вскоре стали подражать и другие священники. Но ни один из них не привлекал такие толпы, как преподобный Уильям Тейлор. С одной стороны, потому, что он был хорошим оратором, с другой, как замечает Карт Джентри, «потому что взял себе за правило никогда не устраивать сбора пожертвований, особенно внутри своей церкви»(7).

Тейлор считал, что в борьбе со злом пастор не должен упускать ни одной возможности донести до ушей грешников громогласный «набат карающего Бога». Поэтому после каждого пожара его видели в местах бедствия поднявшимся на какую-нибудь бочку и призывавшим прохожих к покаянию. «Да остерегутся граждане Сан-Франциско! — воскликнул он после майского пожара 1851 года. — Эта катастрофа, которая кажется вам ужасной, всего лишь предвестие «неминуемого суда» за грехи ваши. Это предупреждение о том, что мы должны изменить наши нравы»(8).

Уильям Тейлор вскоре взял на себя заботы о судьбе часовни «Сименс Безел» на Дейвис-стрит и переехал с семьей на судно, стоявшее у Длинного Причала. Отсюда по воскресеньям он обращался с речью к толпе, поднимавшейся на борт пароходов для экскурсии по заливу. Сотни людей, под громкие звуки оркестра собиравшиеся на увеселительную прогулку, и еще тысячи приходивших, чтобы посмотреть на происходящее. Какой удобный момент для обращения пастора к людям с призывом к раскаянию!

Поднявшись в один прекрасный день на бочку из-под рома, он обратился к толпе: «Господа, могу ли я прийти этим утром и сказать вам: "Для вас, жаждущих попасть на небо, теперь этот момент настал. Прекрасный флот, движимый небесным паром, за несколько дней доставит вас из Сан-Франциско в любой порт другого Мира… В этой стране океаны бесплатного светлого пива и всяких других напитков, а также хорошенькие женщины и бесконечные развлечения, превосходящие сны Мухаммеда, как сияние солнца превосходит бледное мерцание светлячка! Программа путешествия: посадка на пароход под звуки лучшего в мире оркестра, развлечения, рассчитанные на каждый день недели. Каждое воскресенье будет отмечено прежде всего большим пиршеством, заканчивающимся изобилием светлого пива, шампанского, портвейна, пунша с виски, бренди-смэш, коньяка, обжигающего "Тома и Джерри" и т.п. Потом игра в карты. Затем большой бал в верхнем салоне. Вечернее театральное представление, заканчивающееся великолепным легким водевилем. О, друзья мои и мои сограждане! Если бы я мог, не кривя душой, делать такую рекламу, я думаю, что всего двух проповедей на Плаза было бы достаточно, чтобы обратить в нашу веру весь город… И все мы покинем этот скорбный мир и взойдем на борт корабля, отплывающего своим очередным рейсом на небеса»(9).

Путешествие на небеса или в ад некоторые совершают независимо от собственных намерений. 29 октября 1850 года, в день, когда Калифорния праздновала свое вступление в Союз (эта новость дошла до Сан-Франциско 18-го), в заливе взорвался первый построенный в Калифорнии пароход «Сагамора», на котором погибли 30 человек. Пароход было кое-как отремонтирован, переименован в «Бостон» и в течение некоторого времени служил почти исключительно экскурсионным судном. Однажды «Бостон» стал на якорь рядом с пароходом Тейлоров. Г-жа Тейлор устремилась к капитану: «Мне хотелось бы, чтобы этот нарушитель Субботы не пришвартовывался к нашему "Безелю". Я его боюсь. Каждый день жду, что он взорвется или сгорит». Пророческие слова! Через некоторое время «Бостон» загорелся в заливе недалеко от Окленда(10).

Проповедование на улицах — не легкое дело. В одно июльское воскресенье 1852 года, когда преподобный Тейлор на Плаза метал громы и молнии против алкоголизма, одна старая женщина, державшая на берегу залива винный погребок, бросилась к толпе с криком: «Не слушайте его! Это обманщик. Он проповедует из-за денег. Он вам лжет»(11). В другой раз один неверующий, пытаясь прервать Тейлора, пробивался через толпу на своем осле, но животное внезапно остановилось на полпути и отказалось двигаться дальше. «Посмотрите на это животное, — проговорил Тейлор, — подобно ослице Валаама оно чтит Бога больше, чем его хозяин, которому недостает лишь длинных ушей, чтобы стать большим ослом»(12). Однажды какой-то мужчина грозился забросать его тухлыми яйцами. А один раз какие-то пьяницы пытались перекрыть его проповедь скабрезными песенками. Банда сан-францисских молодчиков еще хуже обошлась с пастором Кальварской пресвитерианской церкви У. А. Скоттом. Они сожгли его портрет перед его церковью(13).