Она повернула голову и заметила Фокса.

— Это возмутительно, — с притворной серьёзностью насупился Аллейн. — В Ярде все встанут на уши. Позвольте, мадам, представить вам мистера Фокса, которого нужно срочно уложить спать.

— О, конечно, — радостно закудахтала пожилая леди. — Какой сюрприз! Рада с вами познакомиться, мистер Фокс.

— Я тоже, — заулыбался Фокс, приближаясь и вежливо пожимая огромной лапищей предложенную сухонькую ручку.

— Родерик, принеси стулья и налейте себе чего-нибудь. Мистер Батгейт пьёт виски, а я предпочла портвейн. Как я рада, что Родерик наконец соизволил привести вас, мистер Фокс. Я столько о вас слышала! Вы ведь с ним раскрыли уже уйму преступлений.

— Да, ваша милость, — скромно согласился Фокс. Он уселся на стул и чинно воззрился на старушку. — Для меня — великая честь — сотрудничать с вашим сыном. Тем более, что работать с таким человеком — одно удовольствие. Мы все счастливы, что мистер Аллейн вернулся.

— Виски с содовой, Фокс? — спросил Аллейн. — Мамочка, ты подумала, какая участь ждёт твои глаза после неумеренных возлияний в час ночи? Тебе подлить, Батгейт?

— Нет, спасибо, у меня есть. Знаете, Аллейн, ваша мама убеждена, что Гарсия — не убийца.

— Не совсем, — поправила его леди Аллейн. — Я не утверждаю, что он не убийца, но мне просто кажется, что вашу натурщицу убил не он.

— Ты говоришь загадками, — нахмурился Аллейн. — Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, что его подставили. Сделали парня козлом отпущения. Возможно — этот ваш неприятный бородач. Судя по словам мистера Батгейта…

— У мистера Батгейта слишком длинный язык, — заметил Аллейн.

— Не сердись, милый. Должен же он был чем-то развлечь старуху до твоего прихода. Он блестяще изложил мне суть дела. Я вникла в него и абсолютно убеждена, что Гарсию кто-то подставил. Бедняжка, все эти художники изображают его таким отталкивающим.

— В убийствах вообще немного привлекательного, моя дорогая, — заметил Аллейн.

— Если всерьёз рассматривать кандидатуру мистера Малмсли, — вставил Фокс, — то им, насколько мы пока можем судить, движет честолюбие.

— Этого вполне достаточно, мистер Фокс. По словам мистера Батгейта, этот Малмсли — весьма одарённая и столь же тщеславная личность. Без сомнения, эта бедная девочка грозила раскрыть его секрет. Наверняка сказала, что сделает его всеобщим посмешищем, поведав всему свету, что он передрал картину Поля де Лимбурга. Должна тебе заметить, Родерик, что у Малмсли прекрасный художественный вкус. Картина — совершеннейшая прелесть. Помнишь, мы с тобой видели её в Шантильи?

— Помню, но должен со стыдом признаться, что не сразу распознал её в его изложении.

— Да, дорогой, это на тебя не похоже. Тут ты, конечно, сел в лужу. А что, мистер Фокс, предположим, что ваш Малмсли нарочно задержался в пятницу, чтобы одурманить Гарсию опиумом и подбить его на то, чтобы тот подстроил смертельную ловушку натурщице. Вы не исключаете такой вариант?

— Да, госпожа, это очень логично, — серьёзно произнёс Фокс, глядя на леди Аллейн с искренним одобрением. — Позвольте я возьму ваш бокал.

— Спасибо. А как насчёт Бейсила Пилгрима, Родерик?

— Что тебя интересует, мамуля?

— Я допускаю, что у молодого человека не все дома. Его папаша, Роберт Пилгрим — сумасброд, каких мало. По-моему, он вообще чокнутый, как Мартовский Заяц. А жена его — Господи, упокой её душу, — по-моему, приходилась ему не то кузиной, не то отдалённой роднёй. Отсюда и все их невзгоды. Сколько бедняжка ни рожала, все младенцы оказывались девочками. Бейсил стал первым и единственным мальчиком, но вот его бедная мать умерла при родах, не выдержав напряжения. А вскоре и у Роберта крыша поехала. Представляешь, в каких условиях воспитывался малыш. Ты не думаешь, что он может быть причастен к убийству?

— А Батгейт рассказал тебе про нашу беседу с Пилгримом? — в свою очередь спросил Аллейн.

— Как раз начал рассказывать, а тут вы пришли. На кого похож Бейсил? Не на Роберта, надеюсь?

— По-моему, нет. Но он и впрямь безумно влюблён.

— Да, в Сиклифф. Что она из себя представляет, Родерик? Современная и самостоятельная? Мистер Батгейт сказал, что она очень красива.

— Да, внешность у неё броская. Что-то в ней есть от авантюристки.

— Как по-твоему, она способна на убийство?

— Не знаю, мамуля. Ты понимаешь, что тебе уже давно пора спать, а мистеру Батгейту крепко влетит за болтовню?

— Мистер Батгейт знает, что я нема, как Великая Китайская стена. Верно, мистер Батгейт?

— Я настолько вас обожаю, леди Аллейн, — сказал Найджел, — что доверился бы вам, даже будучи убеждён, что вы — величайшая болтушка в мире.

— Вот видишь, Родерик, — расплылась леди Аллейн. — Ты меня совсем не знаешь. Что ж, пожалуй, мне и в самом деле пора на боковую.

* * *

Десять минут спустя Аллейн снова постучал в дверь материнского будуара.

— Заходи, мой дорогой, — позвал до боли родной высокий голос.

Войдя, Аллейн увидел, что мать сидит в постели в очках, читая книгу.

— Ты похожа на маленького сычика, — пошутил Аллейн, присаживаясь на край кровати.

— Ты уложил своих друзей? — спросила леди Аллейн.

— Да. Оба от тебя без ума.

— Лапочки. Я не слишком нескромно держалась?

— Чудовищно нескромно.

— Противный. А твой Фокс и впрямь очень милый.

— Да, мамуля. Послушай, дело крайне деликатное.

— Я знаю. Ну, как она?

— Кто?

— Не притворяйся, Родерик.

— Мы уже успели поцапаться. Я повёл себя как последний невежа.

— Зря ты так, Родерик. Ты не должен распускаться. А с другой стороны — кто знает. Как по-твоему, кто всё-таки совершил это ужасное преступление?

— Гарсия.

— Из-за того, что накурился опиума?

— Не знаю. Ты никому не расскажешь…

— Ну что ты, Родерик!

— Я знаю, мамуля, я просто так, на всякий случай.

— Ты передал ей моё приглашение?

— К сожалению, подходящий случай не представился. Я уеду на рассвете, мамочка.

— Поцелуй меня, Рори. Благослови тебя Господь, сыночек. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, моя родная.

К семи утра, когда рассвет ещё только занимался, Аллейн и Фокс уже были в Татлерз-энде. Утро стояло промозглое и над одной из труб вилась сизая змейка дыма. Застывшая за ночь земля затвердела, а стройные ветви голых деревьев, казалось, сонно потягивались, словно стремясь пронзить свинцовое небо. В зябком воздухе пахло дождём. Полицейские прошли прямиком в студию. Карауливший её местный констебль, усатый мужчина весьма внушительных размеров, увидев Аллейна с Фоксом, заметно оживился.