Господин Монде тяжело вздохнул, но вынужден был подтвердить и этот факт. Видя, что ситуация вновь у нее под контролем и что в ближайшие минут пять Свен Монде не намерен ее обманывать, Лайза вернула мастеру камень и оправу.

– Вставь. Да так, чтобы вмешательство твое незаметно было. Если мой наниматель узнает о том, что ты пытался сделать, он прикроет твою лавочку, можешь не сомневаться. Уж не знаю, зачем ему «дворянские чести», но их наличие у него было оговорено отдельным пунктом нашего договора, – соврала Лайза.

Честь княгини Лагарде воровка привычно спрятала за корсетом. Улыбнулась, пожелала приятного дня и вышла из мастерской. Господин Монде грубо выругался в ее адрес.

Когда Лайза вернулась домой, ни баронессы Грей, ни дворецкого еще не было.

– Успела вовремя, – улыбнулась девушка.

Захватив из кухни немного еды (за время разговора с господином Монде она ужасно проголодалась), Лайза заперлась в своей комнате. Нужды в этом не было, но девушка понимала, как важно было доиграть роль заболевшей до конца. Ведь если Анна-Мария не придаст значения ее скорому выздоровлению, Джон задумается над ним. И непременно в контексте бесчестия княгини Лагарде.

Лайза вздохнула. Что-то подсказывало ей, что не только подозрительным дворецким ее имя будет упомянуто в свете произошедших событий.

– Помилуй Бог! Вы желаете моей смерти? – возведя руки к потолку, воскликнул господин Монде в ответ на вопрос полковника Блодхона.

– Ну, отчего же? Я только хочу знать, кто и с какой целью вынудил вас совершить преступление и заявить княгине Лагарде, что «дворянская честь» ее – якобы подделка? – терпеливо повторил вопрос полицейский.

Он сидел за столом, в иное время занимаемым самим хозяином ювелирной мастерской, и тем самым Полковник добивался главного: он заставлял Свена Монде чувствовать себя не в своей тарелке. В дополнению к перемене мест, полицейский всякий раз старательно делал вид, что не верит ни единому слову и не принимает в серьез никаких доказательств. Это была привычная и не раз уже оправдывавшая себя тактика ведения допроса. После долгих отрицаний и заявлений в собственной безгрешности преступники, в конце концов, неизменно выдавали себя невольной оговоркой или случайной гримасой.

И все же господин Монде, Полковник не мог этого не заметить, свою вину отрицал убедительнее других. «Вероятно, – решил полицейский, – ювелир, в самом деле, был жертвой преступления наравне с князем Лагарде и его супругой».

Свен Монде нервно переминался посередине мастерской, время от времени тяжело вздыхая и утирая потное лицо холодными ладонями. Его заметно трясло, время от времени бледность сменял румянец, глаза лихорадочно горели.

– Господин Монде, чем скорее я добьюсь от вас ответов, тем скорее я покину вашу мастерскую, – заметил Полковник.

Ювелир закатил глаза и обессилено простонал:

– Пощадите!

– Неужели, – хмыкнул Полковник, – этих людей вы боитесь больше, чем потери репутации, потери мастерской и потери, весьма вероятно, вашей свободы.

– Да, – отозвался Свен Монде. – Эти люди могут лишить меня жизни! Все остальное меркнет перед этим.

– Я от лица его величества мог бы гарантировать вам безопасность, – вскользь заметил полковник.

Господин Монде нахмурился. Рассказав сейчас полицейскому о возможностях нанимателя Лайзы и о самой воровке, он не мог улучшить своего положения. Ведь ему все равно придется сознаться в собственной причастности к делу. И из возможного подозреваемого он превратится в самого настоящего преступника, окажется в тюрьме и в немилости у тех, кто ранее склонил его к сотрудничеству. Потому возникал невольный вопрос, у кого руки окажутся длиннее: у короля Эдуарда или у Лайзы?

Ювелир вновь взглянул на полицейского следователя, но, уже видя в нем не Полковника, а всего лишь человека, появление которого в мастерской поставило крест на его деле независимо от конечного результата. Репутация Свена Монде была подорвана, а вовсе не оказалась под угрозой, как говорил о том Полковник. С этой точки зрения, терять ему уже было нечего.

Когда же полковник Блодхон узнает, какой ценный свидетель оказался в его руках, он, вне всяких сомнений сможет обеспечить его безопасность. В полиции Полковник – первый человек. Выше него только король и Господь Бог. Вряд ли влияние нанимателя Лайзы распространяется на его величество. И уж тем более никто не посмеет указывать Богу…

Кроме того, усмехнулся Свен, рассказав сейчас полицейскому о Лайзе, он мог отомстить ей таким образом за все причиненные неудобства и все угрозы, которые посмела воровка высказать в его адрес.

– Она не называла мне имени своего нанимателя.

– Она? – сдвинул брови Полковник. – Вы хотите сказать, что к вам приходила женщина?

– Вор не имеет пола, господин полицейский, – многозначительно заявил Свен Монде, после чего продолжил: – Так вот она не называла имени своего нанимателя. Но сказала, что он обладает значительной властью. А еще она сказала, что он особенно настаивал на наличии у него всех украденных «дворянских частей». Воровка, как я понимаю, хотела их себе забрать (в счет оплаты), да только он по-другому рассудил. Она его побаивается, господин полицейский – в том не может быть сомнений.

Полковник Блодхон хмыкнул и откинулся на спинку стула. Взгляд его скользил по замершему перед столом ювелиру, давая понять, что слова свидетеля услышаны, и заставляя того волноваться до вынесения окончательного решения по его делу. Вероятно, узнай Свен Монде, что сам Полковник в этот момент критически оценивает собственные суждения, ювелир почувствовал бы себя увереннее. Ведь так и случается всегда, когда сознаешь, что даже безупречные люди могут ошибаться.

После ограбления виконта де Гра его величество Эдуард предположил, что ограбление имеет под собой глубокий смысл. Полицейский не побоялся рассмеяться над словами короля. После похищения чести герцогини Торре король вновь высказал ту же мысль. Полковник сумел найти доказательства банальности и этого происшествия.

«Неужели, – думал следователь, – я был настолько слеп, что не заметил очевидного?»

Но, может, воровка просто воспользовалась славой об известных преступлениях, чтобы заручиться помощью ювелира и обокрасть княгиню Лагарде? Может, не было никакого преступного заговора? Может, эта воровка непричастна к прошлым ограблениям?

– Скажите, господин Монде, а вы уверены, что у воровки был наниматель?

Допрашиваемый, подавившись слюной, закашлялся и с возмущением задал встречный вопрос:

– По-вашему, я настолько глуп, что сам не подумал об обмане?

Полицейский пожал плечами.

– Я умею отличить ложь от истины. Я не хуже вашего разбираюсь в людях – такова уж особенность моей профессии. Мне приходится угадывать желания клиентов, чтобы они уходили довольными и возвращались вновь, принося свои деньги, – заверил Свен Монде Полковника. – Наниматель существует. Она не выдумала его.