ерундой, когда катер начало раскачивать из стороны в сторону. Я решил взять назад все хорошие слова, когда-либо сказанные мною по поводу океана. Это ужасное место, которое хочет вынуть из тебя всю душу. Я надеялся, что Рэй успел найти укрытие, а попал в шторм, ринувшись за нами.

Я не мог понять, сколько времени, поскольку мои руки были привязаны за спиной, но по ощущениям прошел примерно час с тех пор, как я видел Элизию и Темпесту. За это время меня восемь раз стошнило. В основном прямо на себя.

– Привет, – сказала Темпеста вкрадчивым голосом, спускаясь в каюту. Она выглядела заплаканной, или, может, это были последствия ветра и дождя.

Я бы все отдал, чтобы иметь возможность убрать следы рвоты с подбородка и футболки.

– Привет, – прохрипел я.

Она переступила через зловонные лужи и проверила, надежно ли я привязан. Видимо, опасалась, что веревки разболтались, пока меня шатало из-за шторма.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила девушка, сделав шаг назад. Несмотря на то, что она не поднимала на меня глаз, было приятно, что она интересуется моим состоянием. Мне показалось, что в ней что-то изменилось. Я надеялся, что она наконец перестала быть такой колючей, но, наверное, она просто переживала за сестру.

– Из всех случаев, когда меня брали в заложники, – сказал я, – этот самый приятный.

Склонив голову набок, Темпеста прищурилась.

– Значит, ты не впервые оказался в заложниках?

Я рассмеялся.

– Да я шучу.

– Ох! – Это все, что она смогла сказать.

Я старался не показывать ей своего отчаяния, так как мне позарез нужно было убедить ее вернуть сестру на Палиндромену и оставить идею о воссоединении семьи. Сотрудники Палиндромены ожидают, что Элизия будет у себя в палате по истечении двадцати четырех часов. Если ее там не окажется, они решат, что здесь что-то не так, проведут расследование и поймут, что я принял пост смотрителя вместо друга. Тогда Рэй все потеряет, а они узнают правду о том, кто я такой.

Ведь я сын Нессандры. И все тайны, которые мы с мамой старались скрыть, всплывут на поверхность. Мы с ней оба убийцы.

Возможно, мы заслужили это, но мне так хотелось еще пожить.

– А у тебя все хорошо? – задал я ей тот же вопрос.

Темпеста закатила глаза.

– Не спрашивай.

– Ладно, – ответил я. – Глупый вопрос, прости.

– Простить за то, что ты хочешь доставить мою сестру обратно на Палиндромену? Или за то, что хочешь отнять у нее последние часы жизни?

Я издал тяжелый вздох.

– Прости меня за все, правда. – Не стоило мне выходить из Аквариума.

– Хватит, – она подалась назад. – Мне надоело слушать твою ложь!

– Обещаю больше не врать, – пообещал я, отводя взгляд в сторону.

Она опустилась на корточки напротив меня.

– Тогда ответь, зачем тебе так важно вернуть Элизию на Палиндромену? Почему вы не хотите дать ей у-умереть здесь, со мной? – она споткнулась на этом слове.

– Это моя работа, – ответил я, пожав плечами. Пожалуй, лучшего объяснения не найти, слишком рискованно рассказывать ей о связи между нами.

Она снова склонила голову набок, пристально глядя мне в глаза.

– Неужели тебе правда так дорога твоя работа?

На этот раз я смог выдержать ее взгляд.

– Нет, я думаю о работе Рэйлана. Ему нужны деньги. Тебе не понять.

– Так объясни! – Ее голос эхом прокатился по всей каюте.

– Рэйлан – мой друг. – Единственный друг. – Когда я позволил вам сбежать, его будущее оказалось в опасности. И речь не только о работе. Ему нужны деньги, чтобы попробовать вылечить ногу. Кроме того, это единственная гарантия дальнейшего пребывания его семьи на Эквиноксе. Выпустив тебя с Элизией, я поставил крест на всем, о чем он мечтал.

– Забавно, – подытожила она. – Выходит, что я должна думать о твоей дружбе с Рэйланом, в то время как тебе нет дела до моей сестры. А ведь она одна заботилась обо мне после смерти наших родителей пять лет назад. Она – последняя из моих родных.

Как же донести до нее мою мысль?

– Мне не все равно, что будет с твоей сестрой. Несмотря на то, что ты держишь меня в заложниках и угрожала мне палкой, я думаю в том числе и о тебе. Твоя сестра умерла, Темпеста. Она не должна была вернуться. Сейчас ей дали пожить ограниченное количество времени, и оно уже на исходе, – произнес я сквозь зубы. – Мне жаль, что ты стала частью плана Палиндромены по управлению этим миром, поверь, я говорю совершенно искренне.

– Хочешь сказать, что ты не согласен с тем, чем занимаются на Палиндромене? – спросила она.

Я на секунду прикрыл глаза. Если бы она только знала, насколько я ненавижу все, что делает моя мать. Спустя столько лет она совсем потеряла рассудок: ей начало казаться, что можно стереть все границы между жизнью и смертью. Вследствие этого она окончательно сбилась с верного пути. После смерти бабушки и дедушки мама потеряла связь с реальностью. Остров стал единственным, что осталось от них, и она решила сделать все возможное, чтобы защитить его и созданное ими дело. Однако их главной целью было выращивать урожай, а программа оживления была второстепенной и нужна была лишь для того, чтобы финансировать все их исследования. А мама помешалась на том, чтобы найти «лекарство» от смерти – чтобы больше никому не пришлось скорбеть по умершим. Ради этого она была готова на все.

– Нет, – ответил я после долгой паузы. – Не согласен.

Темпеста несколько раз удивленно моргнула.

– Тогда зачем ты там работаешь? – Я открыл было рот, но она добавила: – Только не говори, что мне не понять.

Я не сдержался и улыбнулся во весь рот, но быстро спохватился.

Вначале я решил ей солгать, но мне было важно, чтобы она взглянула на ситуацию моими глазами и задумалась о моем благополучии, а не только о судьбе своей сестры. Поэтому я решил, что правда поможет мне сдвинуть дело с мертвой точки.

– Моя мама – директор Палиндромены, – сказал я. – Мне было несложно получить работу. Это считалось чем-то само собой разумеющимся.

– Нессандра – твоя мать? – Я прочел изумление на ее лице. Она пристально вглядывалась в мое лицо, будто искала сходство между нами.

– Да.

– А давно ты там работаешь?

– Два года. До этого я был ребенком, впрочем, как и ты.

Она фыркнула, будто между нами не могло быть никакого сходства.

– Разве ты не мог устроиться на работу куда-нибудь еще? И заниматься чем-то другим?

Я печально улыбнулся.

– Боюсь, что нет. Маме следовало отправить меня на Эквинокс, чтобы я научился чему-то