Нет, что лететь, проблем особых не предвидится. В нынешних условиях всеобщего подозрения никто из руководящего состава не желает отчитываться перед главным начальством в планах будущих операций, достаточно краткого доклада о результатах. А как там, и что — это уж твои проблемы. И он решил позвонить Гусаковскому, чтобы предупредить о своем прилете в Белоярск. Он даже решил, что и форму надевать не будет, не нужно лишнего шума и фанфар. Дело — важнее.

А еще ему вспомнилась та весьма любезная дамочка, коей обычно потчевал его Андрей, как дорогого гостя. Ох, и ловка стервозочка! Ох, до чего шустра и обильна ласками… А Иван Иванович был уже в том возрасте, когда, полагал он, уже не сам мужчина, а женщина должна проявлять инициативу во всем. И Лидия это хорошо умела, да-а… Вот и еще повод навестить товарища.

…Они сидели будто на знаменитом совете в Филях. Только оба в гражданской одежде. Гусаковский давно уже сменил китель на пиджак, но чувствовал себя по-прежнему человеком военным, а вот Толубеев его удивил. Он вообще, казалось, не снимал своего генеральского мундира и в обычном костюме будто терял что-то, значительность, может быть, солидность, особую строгость…

И прилетел один, без привычного сопровождения. Сказал, что не хочет лишней болтовни. А какая там болтовня? Его и сам Гусаковский, сидевший в машине возле трапа прибывшего самолета, не сразу узнал — мешок мешком. Невидный какой-то. Даже и мысль не могла бы прийти, что этот вот, спускающийся по трапу, на самом деле важная фигура в министерстве, а кое для кого и гроза, страшней которой не бывает.

Как обычно, вперед была выпущена Лидия, которая уже одним своим присутствием умела создавать нужное настроение. Растворялись инспекторские души от ее невзыскательной лести: «Батюшки, как вы прекрасно выглядите!.. Да вы просто помолодели с прошлого вашего приезда!.. Так приятно встретиться снова!» — ну и все такое прочее. Перед Иваном, конечно, не стоило разыгрывать спектакль, но раз уж повелось, пусть…

И хмурое настроение генерала, с которым он прилетел из Москвы, быстро рассеялось.

Почему хмурое? Да все то же — новая метла, чистка, внутренние разборки… Неспокойно в министерстве, ждут перемен, а они для многих весьма нежелательны. Опасаются резких кадровых перестановок. Новый министр, по достаточно уверенным слухам, собирается навести порядок среди своих заместителей, значит, позовет варягов из провинции, а хуже этого ничего быть не может. Появятся свои амбиции; устраиваясь на новых стульях, варяги станут и соответствующие кадры подбирать под себя. А кто больше всех страдает в аналогичных случаях? Да прежде всего те, кто «на земле» работает — оперативники, профи высшего класса!

Толубеев изрекал известные истины с искренней горечью, будто сам всю жизнь провел «на земле», будто в операх до сих пор бегает. Но Гусаковский-то знал, что ничего подобного и близко не было. Никогда. И получал свои очередные звезды на погонах Иван, не выходя из служебных кабинетов. Однако если ему угодно выразить свое недовольство кадровой политикой нового министра — это его личное дело.

По себе самому, по своему прошлому, хорошо знал Гусаковский, что генеральское недовольство происходящими ведомственными переменами, как правило, опирается на сплетни. И это уже может представлять интерес. Как и всякий анекдот, четко сохранявший в себе и передающий потомкам самую суть конкретного времени.

Ну вот, к примеру, поскольку речь зашла о прекращенном деле Минаева, очень было любопытно услышать Гусаковскому, что у адвоката, получившего достаточно приличную сумму за освобождение задержанного с поличным, то есть с наркотиками в кармане, директора «Сибцветмета», оказывается, полным-полно дружков-приятелей в Генеральной прокуратуре. А те поговорили, посидели за коньячком разок-другой, да и прекратили уголовное дело. Кто нынче может, тому все просто!

А еще и собственных раздолбаев хватает, но об этом уже говорил Толубеев Андрею Ильичу. С кем работать приходится! Уму непостижимо!..

Опять же и депутат! Ведь слова доброго о нем не скажешь! Дуболом, каких мало… Этому бы все интриги вязать, а пользы от него практически никакой.

Вот в этом, пожалуй, был согласен с генералом Гусаковский. Его тоже стал раздражать удобно устроившийся в Государственной думе посланец белоярцев. Нет, тот конечно же не забывал напоминать, что представляет самые животрепещущие интересы края в высшей законодательной власти, не забывал и обращаться с постоянными просьбами помочь ему в том и этом, словом, тянул на себя, как мог. Ограничиваясь при этом крутыми обещаниями, козыряя громкими фамилиями, близостью к президентской администрации и прочим слугам народа, как их называли в недавнем прошлом. А звание народного избранника нынче вообще отпадает за ненадобностью. Избрали, посадили себе на шею, а теперь кормите и не надоедайте докучливыми просьбами. Все равно никто до срока не снимет, не отзовет, если только не попадешься на явном уже криминале. Да и то найдутся друзья по фракции, которые не сдадут, не отменят и депутатский иммунитет…

Полностью согласен был со своим старым товарищем Андрей Ильич. И не раз заявлял об этом с высоких трибун, отчего и прослыл не всегда управляемым. Но одно ведь дело заявлять, а совсем другое — следовать собственным заявлениям. И это тоже большая политика, будь она неладна…

Но из всего услышанного от Ивана Ивановича в машине, по дороге к «домику», Гусаковский сделал для себя один главный вывод. И был он малоутешительным. Ну, во-первых, с такими помощниками затевать серьезную борьбу с Минаевым может только неумный человек. Оборзевший депутат, наркоман-журналист, алкашня-свидетели… Куда что катится?…

Во-вторых же, Минаев только кажется уязвимым — этаким интеллигентиком с принципами, выше которых для него ничего не существует. А на самом деле — так получается — за ним стоит вон какая силища!

Нет, у губернатора и в мыслях не было сойтись с Минаевым, да хоть и в том же «домике», за дружеским столом, договориться путем, прекратить распри между городом и предприятием, поделить финансы, чтоб и волки сыты, и овцы целы. Может, не совсем точно применима пословица, особенно когда твердо знаешь, кто овцы. Но жить-то надо. А вот Минаев, после всех пертурбаций, вряд ли поутихнет. Скорее, наоборот, сделает все, чтобы насолить и губернатору, и другим своим недругам.

Звонил вчера — ночью уже — Игорь-то Платонович Журавлев, племянник депутата… Голосок заполошный, растерян парень. А всего и дела-то, что отменил прилетевший из Москвы генеральный директор общее собрание акционеров «Сибцветмета», которое с таким старанием и напором форсировал Игорек. Надеялся, что, пока Минаев загорает в клетке, успеет произвести смену руководства. Да, большие планы имел, почти наполеоновские. Уверял, что проблем нет. А они — нате вам! И ведь как уверял! Какие авансы давал! Хорошо, что Гусаковский как человек хоть и решительный, но и достаточно при этом осторожный, то есть умеющий не лезть туда, где уже припекает, ограничился устной поддержкой и тоже взаимными обещаниями. Мол, ты давай начинай, а я в нужный момент организую существенную поддержку. Но слова ими и остаются, их к делу не подошьешь, зато конфликт города и комбината выглядит теперь обыкновенной внутренней драчкой, склокой в руководстве предприятия. И кто из них прав, а кто виноват — это уже вопрос, как говорится, интересный…