– Ну, здравствуйте, Андрей Геннадьевич, – поприветствовал старика Новицкий. – Не ждали?

– Кто вы?

– Не знаете?

– Анну – да. Она внучка Элеоноры, моей давней подружки.

– Я ее сын, а он брат, – Эдуард показал на Отрадова. – Мы семья твоей подружки Элеоноры. Неужто она тебе наши фотографии не показывала? Вы же были так близки!

– Вы Вульф? – переполошился Савельев.

– Он самый.

– Ой… – и уронил фужер. Впрочем, дешевенький бокальчик и не разбился.

– Не будет тебе счастья, – покачал головой Эдуард Петрович.

Аня знала Новицкого больше десяти лет. И исключительно с лучшей стороны. Поэтому лично ее это представление в стиле «Криминального чтива» не испугало. Но она понимала, что Вульф – персонаж отрицательный. Он, как когда-то говорили, «мафик». И пусть Эдуард Петрович давно отошел от дел, но грехи при нем остались. Он их даже отмаливать не пытался. Говорил, ответит за них лично перед Богом… Если он существует.

– У тебя чай есть? – спросил Вульф у хозяина квартиры.

– А? – Тот никак не мог отойти от шока.

– Заварка.

– Конечно.

– Чаю хочу. Сделай.

– Да, сейчас.

Они прошли в кухню. Просторную, но тоже запущенную. С допотопным диваном-уголком и эмалированной раковиной. На столе бутылка вина. Недорогого, но и не копеечного. На разделочной доске – сыр с голубой плесенью.

– Пируешь? – хмыкнул Эдуард Петрович. – По какому случаю?

– Ужинаю просто…

– Машина твоя где?

– Угнали.

– Да ладно! Кому это корыто нужно?

– Сам не знаю. Но в обед пропала.

– Заяву написал?

– Да.

– Я ж проверю, – предупредил Вульф.

– Думаю, я знаю, кто ее взял.

– Ладно, об этом потом. Давай с самого начала о вашей с сынком афере. Ведь насчет него ты Анютке не соврал?

Савельев испуганно помотал головой. От резкого движения аккуратно уложенные волосы растрепались, и Аня увидела темные корни.

– Он не тот, за кого себя выдает, – выпалила она.

– Да, мы уже поняли, – похлопал ее по плечу отец.

– Никакой он не Андрей Геннадьевич Савельев! Похож, да. Но этому мужчине нет восьмидесяти четырех.

– Я хорошо сохранился, – проблеял хозяин квартиры.

– Ты же выбелил волосы, чтобы выглядеть старше! А так тебе лет шестьдесят пять, от силы.

– У меня паспорт, права. Я докажу…

– Бабу не обманешь, – глубокомысленно изрек Вульф. – А документы если не подделать, то присвоить можно. Колись, дурило. Пока меня не разозлил.

– Меня зовут Николаем. Фамилия Зубатов. Мне шестьдесят два. И я официально в розыске.

– Та часть истории с портретом у милиции, правда?

– Не совсем. Меня действительно ищут, но я вор, а не убийца.

– Савельев твой родственник?

– Дядя. С ним никто из нашей семьи не общался, сами понимаете почему…

– Из-за его ориентации? – предположила Аня.

– Конечно. Это у вас сейчас толерантность, а в наше время такие, как Андрей, считались позором семьи. А мне он нравился. Умный дядька, добрый и сострадательный. Помогал мне всегда. Я жил у него некоторое время. Потом в тюрягу загремел, а когда вернулся, у него уже… сынок! Я обиделся, не общался с ним долгое время. Потом мужик его скончался, пришлось помогать. В общем, помирились.

– Как его паспорт у тебя оказался?

Вульф жестом указал на закипевший чайник. Намекая, что все еще хочет попить горяченького. Зубатов кивнул, достал из шкафа заварку и чашки.

– Я скрывался в деревне. Дядька приехал меня навестить. А старый был уже, больной… Помер во сне. Я, недолго думая, его закопал, взял тачку, поехал в Питер. Там себя в порядок привел, то есть максимально подогнал под образ. Это легко было, мы очень похожи. Я вылитый он на фото в паспорте. И голоса у нас один в один. Я всех дядькиных знакомых обзвонил, сообщил, что уезжаю в Феодосию. Любил он там отдыхать. А сам квартиру сдал, да и рванул в Москву.

– Когда это было?

– Полтора года назад. За это время я окончательно в образ вжился. И устроился неплохо. Я и пенсию дядину получаю, и за аренду квартиры мне капает, и по мелочи промышляю. Интеллигентному господину легко в доверие втереться. А я много чего нахватался от старика.

– Как ты с Суханским встретился?

– Случайно, как и рассказывал. И не узнал его. Это был уже не сынок, а какой-то совершенно другой человек. Страшно так стало… И жалко. Поэтому, когда Марк с просьбой обратился, решил помочь.

– Это он вас ко мне подослал? – спросила Аня.

– Да. И все мне рассказал о вас и вашей семье, – Зубатов покосился на Вульфа. Судя по всему, как бывалый «сиделец», сразу же оценил его место в криминальной иерархии. – Легенду о блокаде и прочем мы вместе придумали. Нужно было к вам, Анна Сергеевна, втереться в доверие. Марк сказал, вы наивная. И душа у вас нараспашку. Теперь понимаю, недооценивал вас.

– Это странно, потому что именно я его поймала и сдала в руки полиции.

– Да? А он мне говорил, что Вульф. Ой, простите, Эдуард Петрович. – И поставил перед ним чашку с чаем.

– Это ты убил Суханского?

– Чего я с…делал? – перепугался Зубатов.

– Замочил сынка.

– Стоп, – он тряхнул головой. – Марк мертв?

– А ты не знаешь?

– Нет. Вчера вечером я с ним виделся. Он был жив-здоров.

– Как раз вчера вечером его и убили.

– Это не я!

– Доказывать не мне будешь – ментам. Сейчас чайку попьем и в Следственный комитет поедем.

– Не губите, Эдуард Петрович! – завопил Зубатов и бухнулся на колени. – Меня же закроют до конца дней! Все припомнят. И убийство Марка на меня спишут, чтоб «висяка» не было. Я знаю, как могут допрашивать: все подпишешь, лишь бы перестали издеваться.

– Встань.

– Умоляю… – И лбом ткнулся в кроссовки Вульфа. Тот красноречиво посмотрел на телохранителя.

Паша тут же схватил старика за шиворот, поднял и усадил на табурет.

– На тебя все равно выйдут.

– На Андрея Геннадьевича Савельева. А я Зубатов. У меня и документы старые остались. Постригусь, переоденусь, сяду в поезд и вернусь в Питер. Пусть за воровство сажают, больше двух лет не дадут.

– Вот ты прохиндей! – восхитился Вульф. – Но я готов с тобой договориться.

– Эдик, – с укором проговорил Сергей, – зачем тебе это надо?