— Ах, Париж… Париж… — с томным равнодушием протянул Дюрер. — Ну и как там нынче Париж?

— Как всегда, великолепен!

— Приятно слышать, — рассеянно ответил Дюрер. — В свой последний приезд я нашел Париж… как бы лучше выразиться… Загаженным. Способность французов мирно сосуществовать со всякой пакостью достойна всяческого восхищения.

Д’Арагона удивленно посмотрел на него.

— По утрам встаешь с постели, а из-под ног крысы так и прыскают! — Дюрер картинно передернулся. — Крысы на каждом шагу! Однажды я видел, как парижская крыса гналась за терьером, и в результате получился экс-терьер…

Герцог Урбинский хохотнул и тут же зашелся кашлем. Герцог Савойский с трудом сдерживал смех.

— Судя по всему, вы гостили не во дворце? — процедил кардинал Арагонский.

— Боже упаси! — ответил Дюрер. — Я на горьком опыте постиг, что, quand à Paris,[14]{33} заботиться о собственном благоустройстве до́лжно самому. В Фонтенбло ужасные сквозняки! Меня как-то угораздило остановиться во дворце, так я только и делал, что требовал дров для камина, и все равно вернулся домой с больным горлом. Но в одном я согласен с вашим высокопреосвященством: во дворце гораздо меньше крыс… — Дюрер с улыбкой посмотрел на герцога Карла и добавил: — Определенного сорта.

Герцог Урбинский корчился от смеха, исторгая малоприятные пульмональные хрипы. Вокруг оттоманки ласточками хлопотали слуги.

Кардинал Арагонский поджал губы, откланялся и, метя алым плащом паркет, в сопровождении стайки монсеньоров прошествовал к дверям залы.

Герцог Карл втянул щеки, чтобы не расхохотаться. Лукаво сверкнув глазами, он понизил голос и шутливым тоном пообещал Дюреру:

— За ужином я непременно усажу вас рядом с его высокопреосвященством!

Он жестом подозвал Ростанга и распорядился подыскать в замке апартаменты для графа Лотара. Камергер озабоченно зашептал что-то герцогу. Дисмас навострил уши. Ростанг уведомил герцога, что в замке нет ни одной свободной комнаты. Герцог изъявил ужас. Ростанг ответил, что разделяет мнение своего господина — м-гм! — однако же проблема представляется неразрешимой. Несметные свиты герцога Урбинского и кардинала Арагонского оккупировали каждую щель и каждый закоулок замка. Герцог не желал слушать объяснений. Ростанг уперся и объявил, что если его сиятельство настаивают, то он найдет где разместить графа, однако это потребует выселения определенной персоны, известной его сиятельству…

Карл с аристократической беспечностью вздохнул:

— Ну и ладно.

Вслед за этим герцог Савойский повернулся к своему гостю, графу Лотару, и извиняющимся тоном описал сложившуюся ситуацию. Безусловно, это чудовищное неудобство, однако, буде их светлость граф Лотар согласятся, комфортабельные апартаменты для него и его свиты могут быть представлены, но — увы! — не в замке, а в соседнем здании, расположенном, кстати говоря, напротив той самой стены Святой капеллы, где будет вывешена плащаница…

«Отлично!» — подумал Дисмас.

Герцог между тем продолжал:

— Из апартаментов открывается великолепный вид. Если любезный граф Лотар не возражает… Разумеется, он будет включен в число участников всех церемоний и процессий начиная с сегодняшнего банкета…

Граф Лотар ответствовал, что глубоко тронут великодушным гостеприимством, которое он принимает с благодарностью и смирением, и что его крестный непременно узнает о щедрости герцога.

С властностью столь же безупречной, как и его итальянское произношение, Дюрер велел Дисмасу следовать за герцогским камергером Ростангом и заняться обустройством.

Дисмас поклонился и оставил Дюрера в компании новых друзей.

Ростанг по-прежнему лучился радушием, однако уныло опущенные плечи свидетельствовали, что исполнение герцогского приказа не сулит никакой радости.

— В этих апартаментах уже кто-то проживает? — осведомился Дисмас.

— Увы, так оно и есть, м-гм, — ответил Ростанг.

— Неловко получилось…

— М-гм! Очень неловко.

— Позволено ли будет узнать, чьи это апартаменты?

— Квимпера, архидьякона Святой капеллы.

Прелестно, подумал Дисмас. Значит, по милости незваных гостей хранителя плащаницы вышвыривают из его собственного дома. Это, несомненно, поспособствует установлению добрых отношений!

— Мой господин придет в ужас, если узнает, что стеснил архидьякона, — с напускным смятением сказал Дисмас. — Прошу вас, не беспокойтесь, мастер Ростанг. Мы прекрасно устроились в городском саду.

Ростанг удивленно посмотрел на Дисмаса:

— Вы опасаетесь стеснить архидьякона, м-гм? — Он пожал плечами. — Дьякон — прислуга, как и мы с вами. Ему не впервой освобождать свои апартаменты для высокопоставленных гостей.

— Может быть, я переживаю именно потому, что сам прислуга?

— М-гм… Как давно вы состоите в услужении, мастер Руфус?

— Ну, не то чтобы давно…

— М-гм! — снова пискнул Ростанг. — Оно и заметно. Не стоит сочувствовать Квимперу. Всякое бывает. Видите ли, такова природа вещей. Они случаются.

— Да вы философ, мастер Ростанг.

— Что вы, я исключительно практичный человек, м-гм! Я состою на службе у Карла Доброго. И время от времени, как вы сейчас сами убедитесь, мне приходится играть роль Ростанга Поганого.

— Философия чистой воды!

— Гераклит утверждает, что основной закон вселенной — изменчивость, не так ли? Так объемлем же перемены, прежде чем перемены объемлют нас. Ну, вот мы и пришли. Самое время напустить на себя скорбный вид, м-гм.

31. Три волхва

Дюрер настежь распахнул ставни нового жилья. Ландскнехты и сестра Хильдегарда отправились обследовать комнаты архидьяконовых покоев, все еще хранившие тепло недавнего присутствия прежних обитателей: архидьякона Квимпера и его прислуги, которая, похоже, целиком состояла из миловидных юношей деликатного сложения.

— Сгодится, — провозгласил Дюрер.

Апартаменты располагались в третьем этаже, напротив крепостной стены, где будет вывешена плащаница. Едва не на расстоянии вытянутой руки от окна! «Неужели Господь благоволит нашей затее? С чего бы Он вдруг так озаботился?» — гадал Дисмас.

— Архидьякон Квимпер затрепетал от счастья, прослышав, что его выгнали из дома, — сказал он Дюреру. — При встрече раскланяйся с ним повежливее, вот как с герцогом Урбинским.

— Я не предлагал выселить архидьякона, — хмыкнул Дюрер. — А итальяшке поклонился, чтобы не лобызать гнойные язвы на его руке. Фу, гадость! — поморщился он.

— Ты произвел хорошее впечатление на вельмож, но мы нажили врага, который очень некстати является хранителем плащаницы.

— Я приглашу его погостить в Шрамберге, в моем родовом замке.

— Он будет на седьмом небе от счастья.

— Лучше подумай, что мне надеть на банкет. Не идти же в этих лохмотьях?

— Ах, я еще и камердинер?

— Да. Тем более что все это — твоя затея. Подыщи что-нибудь соответствующее моему статусу. Элегантное, но без изысков.

— Соответствующее твоему статусу? — переспросил Дисмас, сдернул скатерть со стола и швырнул Дюреру. — Держи. Как нельзя лучше соответствует твоему статусу. Мне ровным счетом начхать и высморкаться, что ты на себя напялишь.

— Вы снова за свое? — спросила Магда. — Да за такое везение нужно на коленях возносить осанны Господу, а не шипеть друг на друга, как два гусака!

В дверь постучали. Двое слуг по распоряжению Ростанга принесли целый